— Не тянитесь к своему иглолучевому пистолету экс-гражданин Баррент. Могу вас заверить, он не будет действовать в районе этого дома. А если вы все-таки его достанете, то пострадаете.
— Почему?
— У меня есть свои средства защиты.
— Откуда вы знаете, кто я такой?
— Я узнал о вас почти сразу же, как только вы ступили на Землю. Мы, знаете ли, не совсем беспомощны. Но мы можем обсудить все это дома. Не зайдете ли?
— Думаю, что я предпочел бы не заходить.
— Боюсь, что вам все-таки придется зайти. Идемте, Баррент, я вас не укушу.
— Я арестован?
— Конечно, нет. Мы просто немного побеседуем. Совершенно верно, сэр, прямо туда. Располагайтесь поудобнее, не стесняйтесь.
Древиньян провел Баррента в большую комнату, обшитую панелями из орешника. Мебель, изготовленная из тяжелого черного дерева, была покрыта затейливой резьбой и лаком. Письменный стол, высокий и прямой, казалось, был антикварным. Всю правую стену занимал тяжелый выцветший гобелен. На нем была изображена средневековая охотничья сцена.
— Вам нравится? — спросил Древиньян. — Всю обстановку сделала моя семья. Жена скопировала гобелен с оригинала, который хранится в музее «Метрополитен». Двое моих сыновей изготовили мебель. Им хотелось сделать что-нибудь древнее, в испанском стиле, но в то же время комфортабельное. Для этого им потребовалось немного изменить пропорции. Мой собственный вклад не виден. Моя специальность — музыка периода барокко.
— Помимо полицейской работы, — вставил Баррент.
— Да, помимо нее, — Древиньян отвернулся от Баррента и задумчиво посмотрел на гобелен. — Со временем мы подойдем к вопросу о полиции. Сперва скажите мне, что вы думаете об этой комнате?
— Она очень красива, — признался Баррент.
— Да. И?..
— Ну, не мне судить.
— Но вы должны судить, — настаивал Древиньян. — В этой комнате вы можете видеть земную цивилизацию в миниатюре. Скажите мне, что вы о ней думаете?
— Мне она кажется безжизненной, — сказал Баррент.
Древиньян повернулся к Барренту и улыбнулся.
— Да, вы нашли очень удачное определение. Именно так — безжизненная. Эта комната принадлежит людям с высоким статусом. Немало творческих сил было потрачено, чтобы улучшить древние архетипы. Моя семья воссоздала фрагмент культуры древней Испании — точно так же, как другие воссоздают фрагменты культуры майя, американских индейцев или полинезийцев. И все же наша жизнь пуста, в ней нет никакого смысла, никакой цели. Автоматизированные фабрики год за годом производят одни и те же товары. Поскольку мы все получаем вещи, которые ничем не отличаются друг от друга, нам приходится изменять фабричную продукцию, улучшать и украшать ее, выражать в ней себя, определять по ней свой статус. Именно такова Земля, Баррент. Наши энергия и искусство, в сущности, упаднические. Мы вновь мастерим старую мебель, беспокоимся о ранге и статусе, занимаемся всякой чепухой, а в то же время миллионы планет остаются неисследованными и неосвоенными. Наше общество давным-давно перестало расти. Стабильность привела к стагнации. А пренебрежение к отдельной личности — к тому, что человек вынужден загонять свою индивидуальность вглубь себя или сублимировать ее в каких-то мелочах. Я думаю, за время своего пребывания на Земле вы уже видели немало примеров, подтверждающих мои слова.
— Да. Но я не ожидал услышать подобное от Шефа Тайной Полиции.
— Я не обычный человек, — насмешливо улыбнулся Древиньян. — А Тайная Полиция не обычное учреждение.
— Она должна быть очень эффективной. Как вы узнали обо мне?
— Это было весьма просто. Большинство людей Земли с детства кондиционированы на послушание и конформизм. Это значительная часть нашего населения. Почти все встреченные вами люди могли определить, что с вами не все в порядке. Вы так же бросались в глаза, как волк среди овец. Люди замечали, что вы отклоняетесь от нормы, и докладывали нам.
— Ладно, — сказал Баррент. — А теперь что?
— Сначала я хотел бы, чтобы вы рассказали мне об Омеге.
Баррент рассказал Шефу Полиции о своей жизни на планете-тюрьме. Древиньян кивнул, на губах его блуждала слабая улыбка.
— Да, именно этого я и ожидал, — сказал он. — На Омеге произошло то же самое, что происходило в древней Америке и Австралии. Конечно, существуют и некоторые различия — вы ведь были полностью отгорожены от метрополии. Но у вас есть та же яростная энергия и та же безжалостность.
— И что вы собираетесь делать? — спросил Баррент.
Древиньян пожал плечами:
— Это в общем-то не имеет особого значения. Разумеется, я мог бы убить вас. Но это не помешает вашей группе на Омеге послать новых шпионов или захватить один из тюремных кораблей. Как только омегеане начнут вводить в действие крупные силы, они все равно узнают правду.
— Какую правду?
— Теперь-то уж она должна быть для вас очевидна, — сказал Древиньян. — Земля почти восемьсот лет не вела войн. Мы не сумеем наладить действенную оборону. Сторожевые корабли вокруг Омеги — это чистый блеф. Корабли полностью автоматизированы, а их программы отвечают условиям, которые существовали сотни лет назад. Корабль нетрудно захватить решительной атакой. А когда заполучишь один, остальные падут сами по себе. После этого ничто не сможет помешать омегеанам вернуться на Землю, а на Земле с ними некому будет сражаться. Именно поэтому всех заключенных, когда они покидают Землю, разлучают с их воспоминаниями. Если бы они помнили, то беззащитность Земли была бы совершенно очевидна.
— Если вам это известно, — спросил Баррент, — то почему ваши лидеры бездействуют?
— Вначале мы собирались что-нибудь предпринять. Но серьезных стимулов у нас не было — мы считали, что статус-кво продержится неопределенно долго. Мы не хотели думать, что может прийти день, когда омегеане вернутся на Землю.
— А как собиралась в таком случае действовать ваша полиция?
— Полиция — тоже блеф, — уведомил его Древиньян. — У меня нет никакой полиции. А пост Шефа — просто громкое название и более ничего. Уже почти век Земле не требовались полицейские силы.
— Они вам потребуются, когда вернутся омегеане, — сказал Баррент.
— Да, снова появится преступность… Но все же я думаю, что окончательное слияние будет успешным. У вас на Омеге есть энергия и стремление достичь звезд. Я считаю, что вы нуждаетесь в определенной стабильности и культуре. А это вам может дать Земля. Какими бы ни были результаты объединения — оно неизбежно. Мы здесь слишком долго жили во сне; чтобы пробудить нас, потребуется насилие.
