Все это исчезло и вернулось, и вновь она - моложе на несколько лет стояла в храме Афины Линдии. Она помнила все, даже свою жизнь с той минуты. Рядом стоял юноша - лица не различить, но, кажется, красивый, в бязевой рубашке и темных штанах; кожа на босых ногах загорела и растрескалась, но не рыбак. "Может, любовник?" - предположила Рита. Нет. И не друг.
- Так будет лучше? - спросил он, обходя вокруг нее. - Только правду, пожалуйста.
- Не хуже.
- Надеюсь, ты на нас не в обиде. Встретиться без посредников с подобными тебе удается не часто. К тому же, с тобой очень грубо обращались.
Она все помнила. Но слишком растерялась. Никак не ожидала такой любезности.
- Хочешь, чтобы у. меня было имя?"
- Я... даже не знаю...
- Хочешь, чтобы мы остались здесь? Пожалуй, следовало сказать "да". Она кивнула, наслаждаясь солнцем и холодным спокойствием заброшенного храма. Не верилось, что это реальность.
"Я Рита, - сказала она себе. - Я жива. Возможно, меня унесли за Врата. Возможно, моя бабушка вышла из Гадеса".
ГОРОД ПУХ ЧЕРТОПОЛОХА
По причинам, ведомым только ему и его советнику, президент не пожелал останавливаться в государственных апартаментах Нексуса под куполом, предпочтя наемное жилье - маленькую и скромно декорированную квартирку в здании Пятого Века Путешествия, которое примыкало к дендрарию в километре от купола. Спустя четыре часа после выступления Мирского, Фаррен Сайлиом дал там аудиенцию Корженовскому, Мирскому, Ольми и Ланье. Держался он при этом сугубо официально. Очевидно, подавлял гнев.
- Извините за прямолинейность, - пиктами просигналил он Корженовскому, но за всю мою жизнь в Пути и на земной орбите... я ни разу не видел такого вероломства! И это- избранные граждане Гекзамона!
Корженовский отвесил легкий поклон, лицо его помрачнело.
- Свои предложения я выдвинул неохотно и под нажимом, - сказал он. - Разве это не очевидно?
- Насколько я могу судить, всему Нексусу необходимы тальзитские процедуры, - заявил Фаррен Сайлиом, массируя пальцем переносицу. Он глянул на Ланье с таким видом, будто хотел небрежно мигнуть ему: дескать, я вас не задерживаю и перевел взор на Мирского. - Гекзамон считается прогрессивным обществом, правда, с некоторыми изъянами духовного свойства... но мне не верится, что наши труды могут иметь столь далеко идущие последствия.
- Вы на распутье, - сказал Мирский.
- Это вы так утверждаете.
- Правдивость моего рассказа очевидна, - возразил Мирский.
- Не так уж очевидна для того, кто десять лет противостоит натиску сторонников открытия Пути. Для того, на чьей стороне стоял Инженер, хоть это и кажется сейчас невероятным.
Ланье сглотнул и спросил:
- Можно сесть?
- Разумеется, - кивнул Фаррен Сайлиом. - Прошу извинить, но на моих манерах сказывается раздражение. - Президент велел соорудить кресло для Ланье, а затем, будто спохватившись, для себя и всех остальных. - Разговор потребует времени, - пояснил он Корженовскому.
- Я человек практичный, - продолжал Фаррен Сайлиом. - Настолько практичный, насколько это необходимо для главы нации мечтателей и идеалистов. Да, именно таков народ Гекзамона. Но, помимо идеалов, необходима трезвая голова, необходима сильная воля. Нам уже довелось столкнуться с испытаниями Пути. Мы едва не погибли в войнах с яртами, а ведь с тех пор прошли столетия достаточный срок для неприятеля, чтобы разработать новую тактику. Мы считаем, что они оккупировали весь Путь. Или нет?
С этим согласились все, кроме Ланье. Он себе казался карликом среди гигантов. Да еще и старым. Пятым колесом.
- Так вам понятна причина моего замешательства? - спросил Фаррен Сайлиом Корженовского.
- Да, господин президент, понятна.
- Так объясните же! На вас посмотришь - сама искренность. Готовы ли вы поклясться именем Всевышнего, Звездами, Роком и Пневмой, что не участвуете в заговоре поклонников вашего детища и весь этот эпизод не ваша инсценировка?
Несколько секунд Корженовский глядел президенту в Глаза, выдерживая почтительную паузу.
- Клянусь.
- Простите, что подвергаю сомнению вашу честность, но мне необходима полная ясность. Вы ожидали возвращения господина Мирского?
- Я бы не назвал это ожиданием. Скорее, предчувствием.
- Вы уверены, что Путь причинит ущерб, о котором говорилось?
- Я говорил не об ущербе, господин президент, а о препятствии, - вмешался Мирский.
- Как ни назовите... Так уверены? - Фаррен Сайлиом буравил взглядом Корженовского.
- Да.
- Вы знаете, что большинство телепредов и сенаторов относятся к вам с глубочайшим уважением, но в данном случае ваши мотивы могут вызвать подозрения. Львиную долю жизни вы отдали разработке механизмов Шестого Зала и строительству Пути. Вы вправе гордиться тем, что однажды изменили курс истории Гекзамона. Вполне понятно, что после реинкарнации и Погибели вас не удовлетворяет новое положение вещей. Лично мне известно, что вы никоим образом не старались воодушевить наших неогешелей. - Президент заметно успокоился. Разминая кисти рук, он опустился в кресло среди собеседников. - Господин Ольми, скажите, если мы откупорим Путь, война с яртами возобновится?
- Думаю, да.
"Вот оно", - отметил про себя Ланье.
- А если мы Путь не откроем, господин Мирский, то тем самым воспрепятствуем благородным устремлениям наших далеких потомков?
- Потомков всех разумных существ в этой Вселенной, господин президент.
Фаррен Сайлиом откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.
- Я могу воспроизвести в памяти некоторые эпизоды вашего выступления. Уверен, большинство телепредов и сенаторов именно этим сейчас и занимаются. Он поморщился. - Процедура голосования по этому вопросу, видимо, будет непростой. Нам еще не приходилось устраивать референдум для всего Гекзамона. Вам понятны проблемы?
Мирский отрицательно покачал головой.
- С вашего позволения, я их перечислю. Процедуры голосования на Пухе Чертополоха и орбитальных объектах сильно отличаются от земных. На Земле большинство граждан способны голосовать лишь физически. Но для этого потребуется не один месяц. Мы попросту не готовы. В космосе любой гражданин может поместить в городскую память, в mens publica*, специального дубля. Дубли собираются в единое целое и по процедуре, подробно изложенной в конституции Гекзамона, за две-три секунды голосуют по любому вопросу, хотя закон дает им гораздо больше времени на размышления. Гражданин, если пожелает, вправе раз в день модернизировать своего дубля, изменить его отношение к вопросу - ведь дубль выражает не свое мнение, а хозяйское. Все это лишь дело техники. А с точки зрения общественной политики, мы, открывая Путь только ради его уничтожения, раздражаем тех, кто хочет оставить его в покое, чтобы избежать конфликта с яртами. И, определенно, мы не удовлетворим желающих отвоевать Путь. И ярты будут бешено сопротивляться, это несомненно, ведь они наверняка могут потерять больше, чем когда-то потеряли мы. Господин Ольми, я прав?
