— Была, была, говорю, ходила как миленькая.
Матью начал загибать пальцы и бормотать:
— Флорида — раз, положенные “шесть недель” — два, после отравления — три, это будет начало третьего месяца. Десятый тест при родах — остается шесть…
— Что ты там считаешь? — спросила Кэрол.
— Тесты… — Матью дошел до последнего пальца, — все совпадает, они вызывали тебя и каждый раз делали генетический тест. Теперь понятно, почему их именно десять, каждый визит в госпиталь — тест, из госпиталя передавали пробы в BGTI, даже не зная, кому они принадлежат, пробу можно заказать по ее коду.
— А они имели право на передачу?
— Обязаны были, это право BGTI — затребовать любую пробу из любой клиники, как государственной, так и частной. Только в отношении лиц, имеющих неприкосновенность, закон делает исключение.
— Опять эти ваши законы, — с раздражением бросила Кэрол.
— Ладно, я пойду, продолжу, — Матью не горел желанием ввязываться в новый спор.
Ситуация с анализами прояснилась. Директор действовал предельно осторожно.
Конечно, он был заинтересован делать их и более часто, скажем, раз в две недели, но и ежемесячные визиты вызвали недовольство, а еще реже — картина была бы не полной. Месяц — это как раз тот срок, который не вызвал подозрений.
— Теперь результаты, — сказал себе Матью.
Он вызвал второй отчет и подождал, пока компьютер пролистает его до конца.
Оценка практически совпадала с первой: те же 0.4 процента ТС и чуть больше неопределенность — 0.85 вместо 0.8 двумя неделями раньше. Небольшая разница в результатах не насторожила Матью, плод развивался активно, могла пройти мутация, не связанная с известными наследственными заболеваниями, в противном случае, она дала бы добавку прямо в процент ТС.
Седьмая неделя беременности была не случайно выбрана для анализа. Закон запрещал какие бы то ни было вмешательства после 12 недель, а так было время на еще один — два теста до критического срока аборта. Поправка к этому закону, принятая чуть позже, запрещала также и лабораторные исследования искусственно оплодотворенных зародышей после 12 недель. Матью сообразил, наконец, почему директор сделал такой странный выбор для хранения информации — пополнение архива закончилось до принятия поправки. Случайный проверяющий мог не обратить внимания на даты, кто станет копаться в таком старье.
Матью двинулся дальше, в третьем отчете должны были появиться признаки действия АД-2000. Он не без трепета кликнул мышкой по строке с именем файла. Еще минута ожидания, и результат был перед ним на экране. Так и есть, реакция на препарат налицо, но прошло совсем немного времени, всего шесть дней. Результат сдвинулся в отрицательную сторону, но пока очень слабо: оценка ТС по-прежнему оставалась совсем небольшой — всего полпроцента, а вот неопределенность подскочила вдвое.
Компьютер определил ее процент как 1.6.
Матью хорошо представлял, что он должен обнаружить дальше. Старые лабораторные исследования, которые успели провести до поправки, показывали, что после действия мутагена на организм зародыша начинает снижаться положительная оценка, а неопределенность и отрицательная оценка — растут. При однократном воздействии мутагена сначала наступает сравнительно короткий период неопределенности, от 15 до 30 дней. Последующие результаты продолжают ухудшаться, и оценки ложатся на практически прямые линии, ведущие вниз. В какой-то момент снижение останавливается, и далее результат остается постоянным, как будто запущенного заводного механизма хватает на определенное время, после чего он останавливается. Каждый следующий случай воздействия мутагенного вещества вызывал аналогичную реакцию. Одно из классических исследований доказывало, что корреляции между однократными воздействиями почти не существует, она появлялась только, когда второе воздействие попадало на начальный период первого.
В случае с Кэрол воздействие было одноразовым, и Матью было достаточно посмотреть еще два теста — следующий, четвертый, дающий начало прямых, и шестой или седьмой, дающий дополнительную точку, чтобы определить их наклон. Нижнюю границу он уже знал. Несмотря на, или благодаря дальнейшему запрещению экспериментов, классическую теорию никто сомнению не подвергал, она считалась полностью доказанной на опыте. Матью предоставил компьютеру пролистать четвертый отчет до конца, а сам отправился попить.
Вернувшись к экрану, Матью посмотрел на него и застыл. Цифры были невероятные и ни на что не похожие. Не отрывая от монитора глаз, он опустился на стул и просидел так некоторое время. Очнувшись от ступора, он решил, что это какая-то ошибка, ему попался другой отчет, а не результаты теста Говарда. Он лихорадочно проверил все, уделяя особое внимание пробе. Все данные показывали, что ошибки нет, Матью раскопал даже старый дневник Кэрол и убедился в принадлежности отчета именно Говарду, но цифры…
Оценка С, вместо того чтобы понизиться до 96, максимум, до 95, в крайнем случае, до 94 процентов, упала ниже семидесяти — такое Матью видел только при колоссальных дозах облучения, но никак не при воздействии мутагенов. Компьютер не давал однозначной оценки в случае большинства генов, оставляя неопределенность 26 процентов. Такой огромной неопределенности Матью вообще никогда не встречал.
Он автоматически переписал цифры в подготовленную табличку и так же, автоматически, перешел к пятому отчету и заполнил еще одну колонку.
В горле у Матью пересохло, он, забыв, что выпил стакан воды двадцать минут назад, открыл банку с какой-то жидкостью и залпом опрокинул ее. Он заметил, что она газированная, только в конце, когда поперхнулся газом и закашлялся.
— С каких пор ты пьешь кока-колу? — спросила вошедшая на звук кашля Кэрол.
— Я даже… не об… ратил внимание, что я п… ью, — продолжая кашлять и смахивать слезы, пробухал Матью.
— Что случилось? — Кэрол с трудом сдержала улыбку.
— Не понимаю, — сказал Матью, отойдя от кока-колы.
Он ненавидел газированные напитки и, особенно, эту карамельную дрянь, без которой Кэрол не могла прожить и дня.
— Ничего не понимаю, — повторил он, окончательно успокоившись и прекратив кашлять. — Еще одна загадка потруднее всех остальных. Никогда такого не видел, не слышал, не представлял, что такое возможно.
— Ты что-то нашел?
— Не знаю, надо досмотреть все до конца, может, что-нибудь и прояснится, — Матью двинулся обратно к терминалу.
Он заполнил свою таблицу до конца, ввел ее в компьютер и через минуту рассматривал графики и результаты статистической обработки. Три первые точки никаких вопросов не вызывали, все было привычно. Четвертая давала пик неопределенности и существенный рост NC оценки. При переходе к пятой — две трети неопределенности перешли в NC, достигшей 18 процентов, но самое поразительное, чуть-чуть поползла вверх и положительная, С оценка, она пересекла 70 процентов и почти достигла 71. Все остальные точки с хорошей корреляцией ложились на прямые линии. Однако, эти линии шли вверх, вместо того чтобы идти вниз, как это было всегда. Картина получалась прямо противоположной всем известным опытам и теориям — вместо постоянного нарастания мутаций процесс шел в обратном порядке: сначала очень быстрые и множественные мутации, которые потом почему-то исчезали.
