– Там кладовка, – успокоил его главный врач. – Вероятно, уборщица пришла за вёдрами. Итак, Егор Степанович, мы остановились на покойниках.
– На самом деле, Виктор Николаевич, никаких покойников не бывает. Есть переходы из одного уровня бытия в другой. Именно изучением этих переходов мы и занимаемся.
– Кто это мы?
– Ваш покорный слуга и Александр – солдатик, которого вы считаете шизофреником. Практически, работа закончена. Остался сущий пустяк – разобраться в множителе, который я вытащил из мозгов Александра.
– Откуда?
– Из мозгов солдатика.
– Из его памяти?
– Не совсем из его. Скорее всего, эта формула была ему известна ещё до того, как он родился.
– Поразительно! – воскликнул главный врач. Однако выражение его лица отражало не восторг, а скорбь, но профессор этого не замечал.
– Кстати, – сказал профессор, – я научился играть на скрипке.
– На скрипке?
– Представьте себе! И это отличное доказательство многоуровневого устройства бытия.
Главный врач закрыл ладонью глаза и в отчаянии закачал головой, но профессор так увлёкся своими новыми гипотезами, что не обращал на это внимания. Он оскалил свой рот и подошёл ближе к главному врачу.
– Вы видите!? – уже кричал профессор в азарте. – Что это, по-вашему?
Главный врач в испуге отшатнулся от профессора.
– Это зуб, – тихо сказал он.
– Именно, зуб! – радостно повторил профессор. – И это второе доказательство! Доказательство информационной основы бытия!
– Позвольте, Егор Степанович, но у каждого человека этих доказательств полный рот. Только что они доказывают?
Доктор всё ещё надеялся, что ему весь этот кошмар только кажется, что логика возобладает, и профессор из шизофреника вновь превратится в учёного.
– В том-то и дело, что это не простой зуб, – продолжал профессор, – я сам его вырастил.
– Как?
– А вот так, взял и вырастил, с помощью информационной составляющей.
Главный врач больше ничего не говорил. Он подпёр голову руками и смотрел куда-то в никуда, не зная, что делать.
– Так что же с моей просьбой? – вывел его из этого состояния профессор.
– Какой просьбой?
– Относительно солдатика. Его надо выписывать.
– Да, да, я подумаю об этом.
– Чего же здесь думать? Неужели мои аргументы не убедили вас? – профессор для убедительности снова оскалил челюсть.
– Конечно, убедили. Но сегодня уже поздно. Давайте к этому вопросу вернёмся завтра.
– Хорошо, давайте завтра, но тогда у меня есть вторая просьба.
– Слушаю вас, Егор Степанович.
– Мне надо сегодня переночевать вместе с солдатиком. Я имею ввиду, в одной палате. Надеюсь, возражений не будет?
– Конечно нет, профессор. Я распоряжусь, чтобы к нему в палату поставили ещё одну койку.
– Спасибо, Виктор Николаевич! – Профессор поднялся, забрал свою тетрадку и, довольный, вышел из кабинета.
За стеной снова послышалось бряканье вёдер и возня. Через минуту в кабинет вошли Геннадий и Пётр.
– Ваши предположения полностью подтвердились, – сказал им главный врач.
– Мы всё слышали, – сказал Пётр.
– Значит, это вы гремели вёдрами?
– Там перегорела лампочка, – пожаловался Пётр.
– Не думал, что вы будете подслушивать, – ухмыльнулся главный врач.
– Морально-этические нормы применимы только к здоровым людям, а наши пациенты таковыми не являются, – тут же нашёлся Геннадий.
– Мы имеем дело со случаем необычным, – поддержал своего приятеля Пётр. – А вдруг он набросился бы на вас?
Главный врач вспомнил, как профессор оскалил челюсть и приблизился к нему почти вплотную. От этого мурашки побежали по спине, а кончики пальцев похолодели и сделались синими.
– Да, коллеги, это, действительно, случай необычный.
Главный врач показал рукой на стол, приглашая докторов присесть. Виктор Николаевич подошёл к двери, приоткрыл её, убедился, что в приёмной никого нет, плотно прикрыл её и вернулся к своему столу.
– Дело не только необычное, – сказал он, – но и весьма деликатное. Никто в клинике, кроме нас, не должен знать, что профессор болен, ибо это повредит репутации не только нашего учреждения, но и лично вашей.
Главный врач увидел недоумение на лицах своих собеседников.
– Вы же не хотите, чтобы вас считали учениками шизофреника?
После этих слов недоумение сменилось беспокойством.
– Но, разве можно утаить шило в мешке? – спросил Пётр. – Профессора каждая собака знает.
– Значит, надо сделать так, чтобы ни одна собака об этом не узнала, – уже более твёрдо сказал главный врач.
– А сёстры, санитарки? – всё ещё не понимал Пётр, – да если хоть одна из них узнает…
– Ты что, не понял? – рассердился на тупость своего приятеля Геннадий. – Никто! Понимаешь значение слова «никто»?
– Нет, не понимаю. А кто же будет пол в палате мыть?
– Ты и будешь мыть пол! – закричал Геннадий.
– Коллеги, коллеги, только давайте без эмоций! – одёрнул Геннадия главный врач.
– А что же он ничего не хочет понять?
– Всё, всё, я понял, – ретировался Пётр.
– Профессор попросил меня разрешить ему сегодня поспать со Смирновым.
– Каким Смирновым? – опять не понял Пётр.
– С солдатом, который на пожаре тронулся, – зло объяснил Геннадий.
– Переспать с солдатом? – не поверил своим ушам Пётр. – Это значит, крышу напрочь сорвало!
– Не в смысле, переспать, – объяснил главный врач, – а в смысле, переночевать в той же палате.
– А ведь это то, что нам надо! – обрадовался Геннадий. – Если Егор Степанович сам позвонит своей супруге и объяснит ей, что не придёт домой ночевать, так как проводит научные эксперименты, то даже его жена ничего знать не будет.
– Я это организую, – пообещал главный врач.
– В таком случае, можно считать, что начало лечения начнётся с того самого момента, как профессор заснёт, – заключил Геннадий.
Секретное совещание было закончено, двери кабинета были открыты, а секретарь вновь заняла своё рабочее место в приёмной.
Выполнить своё обещание главному врачу не составило большого труда. Стоило ему только заикнуться, что неплохо было бы предупредить Ольгу Ивановну о том, что профессор сегодня не придёт домой ночевать, как Егор Степанович даже не только позвонил домой, но ещё и поблагодарил главного врача, что тот ему напомнил об этом.
Часа через два после того, как профессор позвонил домой, в кабинете главного врача раздался телефонный звонок. На другом конце провода была жена профессора – Ольга Ивановна.
– Виктор Николаевич, – тревожно спросила она, – а этот эксперимент, который проводит Егор Степанович, не опасен для жизни?
– Можете не волноваться, Ольга Ивановна, эксперимент проводится под строгим нашим наблюдением.
