– Неужели вы предпочитаете тюремные нары? – спросил Пётр.
На какое-то время Виктор Николаевич потерял дар речи, однако вскоре он взял себя в руки и спросил:
– Что вы предлагаете?
* * *
Пожарный инспектор действительно заставил завхоза показать ему все палаты. Осмотрев абсолютно всё, с чувством выполненного долга инспектор покинул клинику.
После ухода инспектора с облегчением вздохнул не только завхоз.
Профессор вытащил из кармана пижамы ключ и показал Александру.
– Вот он, генерал!
* * *
Ольга Ивановна зашла в клинику и направилась к окошку регистратуры. Сёстры, дежурившие в этот день, узнали жену профессора и сразу пригласили её в помещение регистратуры.
– Ольга Ивановна, уважаемая, зачем стоять в очереди? Скажите, что вам надо?
Они усадили Ольгу Ивановну на кожаную банкетку и стали ждать её распоряжений.
– Мне нужна история болезни моего мужа, – сказала Ольга Ивановна.
Сёстры непонимающе переглянулись.
– Что, что вам нужно?
– История болезни моего мужа, – повторила жена профессора.
– Разве Егор Степанович болен? – спросила девушка.
– Егор Степанович здоров, а история болезни у вас есть.
– В таком случае, мы не знаем где она.
– В таком случае, я вам могу показать, где она.
Ольга Ивановна встала с банкетки, чтобы пройти к стеллажам с карточками. Сёстры вежливо расступились перед ней.
Женщина подошла к стеллажу и стала перебирать карточки. Через пару минут она закончила своё занятие и повернулась к сёстрам.
– Господи, голова совсем не работает, – сказала Ольга Ивановна, – я же шла в стоматологическую клинику, а по привычке пришла сюда.
Сёстры снисходительно улыбнулись.
– Ничего страшного, – сказала одна.
– Бывает, – улыбнулась другая.
Никто из сестёр не заметил, как жена профессора вложила между карточками маленький скомканный клочок бумаги.
Девушки учтиво проводили Ольгу Ивановну и продолжили обслуживать клиентов.
* * *
Неожиданно откуда-то потянуло дымком. Не успели сёстры переглянуться, как красные языки пламени уже облизывали стеллажи с карточками больных.
– Пожар! – закричала сестра.
Посетители в панике покидали клинику, они рвались к выходу. Огонь не уступал людям, он тоже рвался на свободу. Вскоре послышался звон лопающих стёкол. Пламя в считанные минуты охватило всё здание. Завыла пожарная сирена. Из всех корпусов клиники к административному зданию бежали сотрудники, но единственное, что они могли сделать, это вызвать пожарных и смотреть, как догорает самая главная постройка клиники.
* * *
Главный врач со своими собеседниками вначале не поняли, что случилось. Тема их разговора была настолько важна, что только удушливый запах дыма заставил их отвлечься.
– Кажется, мы горим! – сказал Пётр.
– Надо убегать! – согласился Геннадий.
Виктор Николаевич подбежал к двери кабинета и вставил в замочную скважину ключ.
– Ну! – крикнул Пётр.
– Быстрее! – подгонял начальника Геннадий.
– Ключ не подходит, – сказал, бледнея от ужаса, главный врач.
– Прыгаем в окна! – скомандовал Геннадий.
Он схватил стул и разбил им стекло. Доктор в панике даже не вспомнил, что на всех окнах психиатрической клиники были толстые металлические решётки.
* * *
Разбушевавшись, огонь вырывался из окон и издавал свирепый вой, который заглушил вопли трёх человек, которые не успели покинуть горящее здание. Вскоре рухнула крыша. Подъехавшие пожарные смогли только залить угли, которые остались от административного корпуса.
* * *
В Машиной квартире устраивались на ночлег четверо человек: сама хозяйка, Александр, Джон и Ричард. Владимир сидел на кухне, смотрел на генератор и ждал, когда все уснут.
Джон с Ричардом расположились в родительской спальне и вскоре уснули. Маша с Александром были в комнате хозяйки, но уснуть не могли.
– Неужели мы в последний раз ощущаем наши тела? – спросила девушка.
– Там чувства гораздо глубже и ярче, – ответил Александр, – ты же знаешь.
– Не могу сравнить. Я ещё не все чувства испытала на этом уровне.
– Я тоже.
Александр подошёл к девушке и обнял её.
– Сними с себя всё, – сказала Маша, – нам это больше никогда не пригодится.
Какими бы ни были яркими чувства, но сон всё равно прекращает их.
Владимир обошёл квартиру, проверил, крепко ли спят его друзья, вернулся на кухню и нажал на пусковую кнопку генератора.
* * *
После окончания утреннего совещания начальник Юрия Ивановича попросил следователя задержаться.
– Попробуй разобраться в этом деле. – Шеф протянул следователю папку. – Четыре трупа, следов борьбы нет, состава нет и мотива нет. Патологоанатомы не могут даже сказать, от чего произошла смерть. Скорее всего, это очереднойвисяк.
Хоровое пение, исходящее откуда-то сверху, наполняет храм каким-то волшебным и неземным содержанием. Священник своими молитвами, понятными, верно, только ему одному, дополняет это содержание и придаёт происходящему оттенок таинственности и загадочности. Потрескивание свечей и запах лампад как бы отгораживают человека от мира реального и переносят его в мир иной – заманчивый и одновременно пугающий своей неизвестностью и неизбежностью. Даже человек, далёкий от веры, убеждённый атеист, а, стало быть, и материалист, в этой обстановке если и не перекрестит лоб, то, во всяком случае, будет стоять тихо, ничем не выдавая своего атеизма.
* * *
В храме отпевали сразу четверых. Священник ходил между гробов и размахивал своим кадилом.
Провожавшие в последний путь усопших стояли с печальными лицами, со свечами в руках и смотрели на священника, совершенно не понимая, что он поёт.
Неожиданно у всех свечки погасли. Батюшка прекратил петь и поджёг погаснувшие сечи. Те погорели несколько секунд и погасли. Священник заменил свечки, но это не помогло.
Владимир рассмеялся и выбросил свою свечку.
– Вы бы хоть при усопших не веселились, – сделал замечание ему священник.
– Да нету здесь усопших, – ответил Владимир. – Живы они. Просто их не видно.
* * *
На этом месте бывший философ всегда замолкал. Больные психиатрической клиники поняв, что продолжения не будет, расходились по своим палатам. Сам же философ ещё долго сидел и о чём-то думал.
– Да, – говорил он сам себе, – со свечей всё началось, свечами всё и закончилось.
