— Лучше за начало жизни без них, — Айгур поднял кружку, наполненную до верху.
— Ты останешься на какое-то время? — спросил Унк.
Айгур отрицательно покачал головой.
— Я должен идти, Унк. Меня ждут люди моей деревни.
— Небось, невеста заждалась?
Айгур смущённо улыбнулся и кивнул.
Дорога, по которой ты возвращаешься, кажется вдвое легче и короче того же самого пути, когда ты покидаешь родной дом.
Короткий отдых в доме Унка не мог полностью восстановить затраченные в схватке с бывшими Богами силы Айгура, но он не замечал усталости. Душа его ликовала. Свобода! Жизнь! Будущее! Эти простые слова вдруг обрели для парня какой-то иной волнующий смысл…
Вороной конь, которого рыжий конюх Тонда, по указанию старосты, привёл под уздцы к его дому — взнузданного и осёдланного под верховую езду — громко цокал копытами по широким валунам дорожного полотна. Айгуру никогда прежде не доводилось ездить верхом, он и лошадей-то видел всего лишь пару-тройку раз за всю свою двадцатипятилетнюю жизнь. Однако, оказалось, что это не такое уж мудрёное дело — управлять конем. Да и коня Тонда подобрал спокойного, послушного, не норовистого.
Верный Гай тяжелой рысью бежал рядом, с левой стороны от Айгура и на полкорпуса впереди коня. Пёс изредка взбрасывал кудлатую голову и искоса поглядывал на друга. Айгур весело подмигивал и непроизвольно ускорял шаг коня. Тогда Гай оборачивался и бросал на хозяина укоризненный взгляд явно говоривший: «Ты что делаешь? Я же не конь! У меня лапы не такие длинные, как у твоего скакуна». Айгур нехотя притормаживал. Его душа рвалась в родную деревню, к людям долины, к Лиэне, к его любимой Лиэне! Он нёс весть об окончании власти Богов над людьми и о начале новой эры — эры Человека.
Но будет ли эта весть радостной? Как воспримут односельчане то, что Богов больше нет?.. Из опыта общения с людьми, живущими в посёлке у Врат Рая, Айгур уяснил, что далеко не все они и не сразу поверили в возможность дальнейшего существования без Богов. Собственно, Айгур и не рассчитывал на что-то другое. Веру в Богов, которая жила и развивалась на протяжении полутысячи лет, не так-то просто победить. И привычный уклад жизни поменять не легко.
Но то были слуги божьи. Они никогда не сеяли, не пахали и не ходили на охоту, а всё, что им было нужно, они получали от Богов и не задавались вопросом, откуда берется хлеб и мясо. Они занимались совершенно другими делами, а теперь все их знания и умения стали в одночасье невостребованными, никому не нужными. Естественно, многие люди были растеряны, а некоторые даже недовольны происшедшим. В душах каждого из них жил страх перед будущим.
Другое дело крестьяне. Скоро весна, она уже почти наступила. У крестьян будет много работы и мало времени на думы и переживания. Время… Оно должно всё расставить по своим местам. В этом Айгур не сомневался…
…Айгур ответил отказом на предложение Унка переночевать в поселке. День клонился к вечеру, когда они похоронили Гудзора. Постояв у могилы и простившись со своим старшим товарищем, отдавшим жизнь за правое дело, Айгур отправился в путь, сопровождаемый Гаем. Жители посёлка вышли его провожать. Сегодня вечером, сразу после его отъезда, они должны будут решить свою судьбу. Айгур не сомневался, что Унк будет для них хорошим советчиком и примет на себя бремя ответственности за жизни односельчан.
…В долине стало темнеть. Второе солнце неумолимо приближалось к западному краю каменного кольца гор. Айгур решил не делать остановки на ночь, а двигаться вперед. К утру они с Гаем должны были добраться до дома.
Забежавший вперед Гай вдруг остановился и рыкнул. Тревоги в рычании пса не прозвучало, но Айгур машинально ощупал рукоятку квантера, засунутого за пояс и внимательно вгляделся в белёсую пелену вечерних сумерек. За поворотом дороги темнело что-то бесформенное — ни то каменная глыба (хотя, откуда ей здесь взяться?), ни то копна сена… Подъехав ближе, Айгур разобрал очертание повозки, съехавшей с дороги на обочину. Повозку стащили с полотна дороги два запряжённых в неё буйвола, которые уже выщипали всю траву под собой и теперь пытались дотянуться до новых участков, однако им не позволяли этого сделать зацепившиеся за ветви фруктовых деревьев и намертво застрявшие оглобли.
Айгур спешился и, подойдя к повозке, заглянул внутрь. На дне, скорчившись на охапке соломы и обхватив руками живот, лежала молодая беременная женщина. Она не двигалась и казалась мёртвой, глаза её были закрыты. Айгур дотронулся до руки женщины, рука оказалась тёплой.
Жива! Почувствовав его прикосновение, роженица слабо застонала и приоткрыла глаза.
— Кто бы ты ни был, Бог или человек, помоги мне, — прошептала она. — Отвези меня в Рай.
— Рая нет больше, — сказал Айгур так же шепотом. — И Богов тоже нет.
— Как это нет Богов? — удивилась роженица и заплакала. — Почему?.. Я должна рожать… Кто мне поможет? Ведь я умру…
Айгур растерянно огляделся, словно искал кого-то, кто сможет прийти на помощь и взять инициативу в свои руки. Но вокруг не было ни души.
— А где возница? — спросил он.
— Я не знаю! — рыдала женщина. — Я ничего не знаю. Мы выехали из деревни прошлой ночью, чтобы уже утром этого дня попасть в Рай. Я заснула, а когда проснулась, то никого не было — ни возницы, ни Богов. Никого. Попыталась сама управлять буйволами, но как видишь… у меня ничего не вышло. Тогда я хотела вылезть из повозки и идти пешком да побоялась… Что же теперь делать? Кто мне поможет родить?
— Не реви, — немного грубовато оборвал Айгур ее стенания. — Успокойся. Все хорошо будет. Я тебе помогу. Ты только скажи, что надо делать.
— Я не знаю…
Правильно, подумал Айгур, откуда ей знать!.. Дети всегда рождались в Раю, и только Боги принимали роды. Женщины, вернувшись после родов в родные деревни, не помнили ничего кроме райского великолепия и длинной выматывающей дороги.
— Не знаешь… — Айгур почесал затылок. — Тогда хотя бы не реви.
Он отцепил от седла заплечный мешок и вывалил всё его содержимое на траву. Из того минимума, который Айгур брал с собой в дорогу, многое могло стать необходимым в этой ситуации — вязанка коротких смолистых факелов, чистые холстины, котелок. Всё остальное вряд ли пригодится.
— Тебя как зовут-то? — спросил он у женщины.
Та приподняла голову над бортиком повозки. Айгур улыбнулся — всё лицо женщины, довольно симпатичное личико, было перепачкано дорожной пылью, в которой слёзы проделали две белые дорожки.
— Кайя, — она часто заморгала длинными ресницами. — А ты похож на нашего кузнеца, Айгура Дигги. Но у того горб был. А у тебя нет…
