Пако громко загоготал, шутовски указывая пальцем на Лайзу, и снова с размаху похлопал Эда по плечу:
— Молодец, парень! Только это ты сейчас так говоришь, а потом помянешь мое слово, да, подруга?
— Кретин, — бросила Лайза и отвернулась. Мне вдруг стало ее жалко. Стареющая, явно давно разочарованная в жизни женщина. В ее слегка комичных поползновениях в сторону Эда было что-то трогательное, почти материнское — а этот пацаненок вел себя так, словно она приставила к его горлу кинжал. А впрочем, меня интересовало нечто иное, нежели их взаимоотношения. Лайза демонстративно смотрела в сторону и, воспользовавшись этим, я наклонилась поближе к Эду. Конечно, поговорить с ним откровенно здесь и сейчас не представлялось возможным, но надо было хоть как-то идти на контакт.
— Кто такой этот сеньор Санчес? — спросила я вполголоса.
Эд вздрогнул — столько нервов в таком здоровом парне — и повернулся ко мне. Он меня не узнал и продолжал не узнавать, пребывая где-то на своей волне. Но имя этого самого Санчеса действовало на мальчика магнетически. Его лицо просветлело, в глазах зажглось тихое восхищение.
— Вы не знаете? Федерико Санчес, у него школа олимпийского резерва, он воспитал Пабло Луэгоса и даже самого Бомбу Мак-Дугала!.
— Вредный старик, — ввязался в наш разговор Пако, но Эд его не слышал:
— Он посмотрел, как я играю, представляете, а я, если честно, я даже не знал, что он тут живет, что его школа в этом городе, он посмотрел, и сказал… сказал… — Эд набрал побольше воздуха для точной цитаты, — «техника слабовата, но перспективы есть»! Перспективы есть, понимаете! Может… он не обещал, но если бы он взял меня в свою школу…
— Возьмет! — снова громогласно встрял Пако. — Старик сказал — старик сделает. А кто тебя с ним познакомил, а? Пако познакомил, Пако любит делать людям добро, а толку? Кстати, мне креветки принесут или как? А ну их, знаешь что, красотка, потопали-ка отсюда, Пако покажет тебе одну штуку… А эти двое пусть тут потреплются про звезды, га-га-га!
Эд снова вспыхнул и все-таки опрокинул почти полный бокал, несколько капель коктейля угодили мне на платье, и я непроизвольно вскочила, а Лайза медленно, как очковая кобра, повернула голову и с достоинством кинула:
— Козел!
— Шлюха, — привычно, словно на автопилоте, отреагировал Пако.
И вот тут все началось.
Как хорошо, что я вскочила минутой раньше, теперь осталось только отпрыгнуть как можно дальше от резко опрокинутого стола, от брызнувших во все стороны закусок, напитков и осколков стекла, от смертельно побледневшего, разъяренного, неуправляемого Эда. В следующую секунду он настиг на мгновение растерявшегося Пако и засыпал его серией хаотичных, бессистемных, отчаянных ударов. Тупо хлопая глазами, Пако машинально поднял для защиты толстую узловатую руку, постепенно проникаясь происходящим, в его бычьих зрачках вспыхнули красные огоньки и, внезапно изловчившись, он схватил Эда за горло. Пронзительно закричала Лайза, на ее щеке выступили капельки крови от пореза стеклом. С душераздирающим визгом, схватив с пола чудом уцелевшую бутылку, она тоже ринулась в драку.
Я отскочила к самому выходу с террасы. Звать на помощь было как-то неудобно и глупо, тем более что из подсобных помещений уже высыпала небольшая группка официантов, одну девушку послали вызывать полицию, но остальные явно наслаждались зрелищем. Лайза уже успела разбить бутылку о курчавую голову Пако, по его лицу потекли струйки крови, но шеи Эда он не выпускал, а парень, одной рукой пытаясь сорвать с горла коричневые пальцы, другой продолжал беспорядочно бить куда попало. А на море мерцала серебристая лунная дорожка, и громко стрекотали цикады, и хотелось улетучиться незаметно из этого бара под названием не то «Бонита», не то «Бенито».
Но Эд.
И машина.
Из темноты вырвалось резкое противное гудение полицейской сирены, заглушив цикад, сверчков, крики, ругательства, звуки ударов и звон стекла. Полиция в Санта-Моника-Бич работала довольно оперативно, трое здоровых негров, ворвавшихся на террасу, не застали там ни одного трупа, хотя уже все шло к тому. Увидев полицейских, Лайза тут же выпуталась из клубка тел и, грустно усмехнувшись расплывшейся на губах помадой, сама протянула руки, сложив вместе запястья. Пако тоже не стал оказывать сопротивления, и только Эд несколько раз вырывался из рук блюстителей закона, что-то выкрикивая и стараясь еще раз ударить мулата.
Вот сейчас мальчика увезут — и где я буду его искать?
Хотя, в общем-то, это не должно быть слишком сложно. Полицейский участок в таком городке наверняка один, и тюрьма одна, выясню, где это, и буду караулить, как невеста, около решетчатого выхода. Ага, а сколько тут дают за драку? Может, месяца три, и что тогда? Добиваться свидания? А если машина у мальчика в кармане, навряд ли, конечно, но все-таки, предположим, — он вполне может уйти из тюрьмы совсем в другую сторону…
— Руки, сеньорита!
Оно рявкнуло над самым ухом и так громко и неожиданно, что я вздрогнула, резким инстинктивным движением отдернула руки и спрятала их за спину. И только потом мысленно расхохоталась. Мучиться, ворочать серым веществом, придумывая планы, не выдерживающие никакой критики, — когда здоровенный негр в фуражке давно все решил за меня. Похоже, что с Эдом я так просто не расстанусь — во всяком случае, сейчас.
Но передавать этому облеченному властью негру всю инициативу было бы слишком.
Все еще держа руки за спиной, я постаралась напустить на себя что-то похожее на королевскую надменность.
— Прошу прощения, я иностранная подданная, так что держитесь, пожалуйста, в рамках. Я поеду с вами, но только в качестве свидетеля. По приезде в участок свяжетесь с моим посольством, я хочу сказать, немедленно, поняли? И уберите подальше эти браслеты.
Экзотическое сочетание слов «подданная», «посольство» и «браслеты» произвело свое действие, полицейский заметно стушевался и даже подал мне руку, помогая сойти со ступенек террасы. Но в участок я все равно поехала на одной скамье с арестованными — правда, ближе всех к зарешеченному окошку. Справа от меня сидел, к сожалению, не Эд — хотя о чем поговоришь в полицейском фургоне? — а наглец Пако, потный, пыльный, залитый кровью, но тем не менее регулярно щипавший меня всю дорогу. И даже не было места размахнуться, чтобы влепить ему пощечину.
Впрочем, приехали мы довольно скоро. Неф-полицейский выволок нас из машины, со мной он церемонился не больше, чем с остальными, — хотя, может, это был уже другой негр. На секунду удалось глубоко вдохнуть густой южный воздух и услышать цикад — и тут же меня втолкнули в какое-то помещение, низкое, душное и даже совершенно неосвещенное. Все это произошло так быстро и без предупреждения, что я не успела заметить, куда делись все остальные. То есть, — к черту остальных, — куда делся Эд.
