Но как вовремя! Пожалуй, не стоит делать Максимчику выволочку за прокол с прессухой. Все равно он солнышко.
Америкашки, конечно, ничего не понимали — точь-в-точь дикари при виде электрической лампочки. Качок вообще потерял дар речи, а рыженькая от волнения перешла на родной язык и отчаянно пыталась дозадать вопрос, подскочив к «президиуму» и бессвязно выкрикивая в лицо Наталье какую-то галиматью по-американски.
Ну и что? Она все равно — и в школе, и… в общем, всегда — учила испанский язык. Да и тот давным-давно забыла.
* * *
— Не берите в голову, — сказал Максимчик. — Все прошло супер, Наталья Петровна.
Из окна маленькой комнатки на втором этаже был виден кусочек моря и неба, блеклых и линялых после великолепия плазмофейерверка. Внизу играла музыка и шумно фуршетили гости новопрезентованных «Двух калорий». Впрочем, в закусках праздничного меню калорий было все же несколько побольше, а напитки — куда крепче, нежели рекомендовало Ведомство охраны здоровья нации.
— Чудило, я могла бы хоть подготовиться.
Вообще-то не стоило этого говорить. Раз уж она решила не втыкать ему по первое число, надо было вообще замять для ясности.
— Да я не…
Максимчик запнулся. Сник и обесцветился, как море за окном. Что было совсем на него не похоже: собственно говоря, Наталья платила ему такие деньги вовсе не за красивые глаза и постельные подвиги и даже не за универсальнейший профессионализм, а главным образом за умение никогда— никогда! — не позволять выбить себя из колеи. Что это с ним?
И вдруг ее осенило.
Припечатало, будто чем-то тяжеленным по башке.
— Тебе прислали гриф-мессидж?
Даже не кивнул: только опустил густющие ресницы.
— Гриф-мессидж?! ТЕБЕ?!.
Максимчик молчал. Действительно, обсуждать тут больше было нечего.
Внизу громко зааплодировали чьему-то удачному тосту. Жрут, с неожиданной ненавистью подумала Наталья. И америкашки в том числе — где их еще так накормят, к тому же на халяву? Не в «Макдоналдсе» же. И все надеются, убогие, в конце концов докопаться до супер-пупер-государственного секрета, хотя секрета никакого и нет — тоже неплохо бы жили в своей Америке, если б не были беспросветно тупыми лохами. Но ей-то самой на кой это все? Стотысячная точка, потом стотысячепервая, когда-нибудь, наверное, двеститысячная… и так далее. Полный мрак в конце тоннеля.
Подняла глаза: Максимчик почему-то не уходил. Раскрыл на подоконнике портатив-пакет документации; монитор против солнца казался серым и слепым. Ну что там еще?
— Распишитесь за поставки, Наталья Петровна.
Мутная тоска не отпускала, и Наталья чуть было не черкнула электронную подпись наугад, не читая. Спохватилась, когда пальцы уже коснулись клавиатуры: с чего это вдруг?! Села, развернула монитор под углом к свету и принялась изучать прайс-ведомости, ритмичными кликами листая страницы.
Остановилась, перечитала. Вернула на пару страниц назад. Ни фига себе!.. Кликнула в конец: итоговая сумма держалась в пределах, все-таки главный бухгалтер концерна тоже не зря получал зарплату, сэкономил на чем-то другом. Но…
— Откуда взялись эти цифры, Макс? Вот эти. — Курсор выделил на мониторе оранжевый столбик. — «Натур-продукты», наши постоянные поставщики… они что, опупели?
— Не знаю, Наталья Петровна. Их гендиректор внизу, могу организовать вам встречу, пока он еще не в зюзю… Привести сюда?
— Разумеется. В темпе!
Как ни странно, она почувствовала облегчение. Есть вещи, в которых она, Наталья Лановая, президент супергиганта пищевого бизнеса страны, — сильнее и увереннее всех. Она никому не позволит себя обмануть, переиграть, победить. И никому — в своем деле — не подчинится.
НИКОМУ.
Иван Александрович Штерн был из старых. Из тех немногих, кто еще оставался наверху— исключительно благодаря многодесятилетнему опыту и бультерьерской хватке. Седые виски и окладистая борода: импозантный мужчина. Когда он старообразно, с комплиментами и прочими примочками пытался ухаживать за Натальей, это было очень даже забавно. Тем более сейчас: гендиректор «Натур-продуктов» таки успел основательно приложиться.
— Мои поздравления, Наталья Петровна! — Он согнулся в три погибели, чтобы чмокнуть ей ручку. — Сегодня вы прелестны, как никогда. Всякий раз я льщу себе надеждой, что постиг глубины вашего очарования, однако всякий раз вам удается снова сразить меня наповал. Но, увы, мой возраст не позволяет надеяться, что наши с вами отношения когда-либо выйдут за рамки сугубо…
— Присаживайтесь, Иван Александрович, — сказала она. — У нас с вами будет деловой разговор.
Он театрально вздохнул:
— Вот видите! Я, как всегда, оказался прав.
Наталья опустилась в кресло за его спиной и, поворачивая поудобнее монитор портатив-пакета, ненавязчиво прошлась ноготками по плечу гендиректора. Пускай вконец разомлеет, старикан. Так будет легче.
— Мы с вами хорошо понимаем друг друга, правда? — начала она. — Все-таки сколько лет работаем вместе… С «Натур-продуктами» я всегда считала себя застрахованной от всяческих сюрпризов.
— Разумеется, Наталья Петровна.
Она пролистнула несколько страниц электронных ведомостей и остановила курсор напротив штерновых поставок. Синие цифры в оранжевом столбце. Мягко говоря, неожиданные цифры. Формулировать вопрос вслух она не стала; зато побольше укоризны в голосе:
— Как же так, Иван Александрович?
Гендиректор пожал плечами:
— А что, собственно, вас удивляет? Конечно, цены колеблются: в зависимости от сезона, от урожая, от потребительского спроса… Пару пунктов вверх, пару пунктов вниз— это же так естественно. Это рынок.
— Да, но я ваш постоянный заказчик. — Она чуть-чуть добавила металла. — И мы с вами уже больше десяти лет работаем по твердому тарифу, господин Штерн.
— Разве так указано в контракте?
— Это наше с вами джентльменское соглашение.
Его пьяный вздох был, пожалуй, малость наигранным:
— Как жаль, что я более не являюсь джентльменом в ваших глазах, обворожительная Наталья Петровна… Теперь вы, вероятно, будете искать нового поставщика продуктов для вашего концерна… жаль, очень жаль. Я не думал, что такая солидная компания понесет убытки в результате столь ничтожного поднятия цен с нашей стороны.
Она резким движением захлопнула портатив-пакет. Штерн вздрогнул и обернулся; их глаза встретились.
— Мы не обеднеем, Иван Александрович. Но я хотела бы знать: почему?
Он часто смаргивал, словно пытался избавиться от соринки, застрявшей в глазу. Старый одинокий волчара, потерявший от выпитого разве что ничтожную часть своей хватки и бдительности. Но если бы не эта частица — вряд ли удалось бы добиться от него хоть каких-то объяснений. А надо. Наталья незаметно закусила губу.
