— Зачем ты это делаешь?
— Уроки?!
— Ну да. Зачем ты все их от корки до корки делаешь сама? У тебя появился новый ресурс, надо этим пользоваться. Скоро зарплата. Пообещай сотку вон хотя бы Татьяне. Считай, вся письменная часть в кармане, да Танька еще и руки тебе целовать будет… Погоди, а ты куда, собственно, деньги деваешь?
— Папе отдаю. Все деньги у него, а он уже распределяет…
— Ну-ну… — неопределенно отозвалась Мария, разглядывая себя в зеркальце.
Даша вздохнула и отодвинула «читалку».
— Я, наверное, уволюсь. Ничего не успеваю. Мама приболела, еле ходит, опять на мне братья и сестра. И работа. Да и, честно говоря, не нравится мне в Нанотехе. Особенно эти съемки фальшивые. Это же просто нечестно.
— С ума сошла. Что значит нечестно? Это пиар. У фирмы есть имидж, его надо поддерживать…
— Не знаю, как у вас в пресс-службе, а у нас в лабах это зовут показухой, — сказала Даша.
Мария захлопнула пудреницу и оглядела Дашу так, будто давно ее не видела.
— Ну вот, подруга, а ты еще говоришь, будто тебе не нравится в Нанотехе!
Даша слегка нахмурилась. Она сама не очень понимала, что ее раздражает в институте. Там все, даже молодые — а если честно, особенно молодые, — оказались какие-то страшно деловые и в то же время циничные. Конечно, с Дашиной должности типа «подай-принеси» учуять атмосферу творческого горения и научного поиска было трудно. Но вот не сложилось у нее мнения, что кто-то тут всерьез «болеет микробами». Люди четко выполняли свои функции и так же четко покидали рабочие места по звонку. Не перетруждались, не напрягались. Говорили о музыке, кино и футболе, поругивали меню в столовой… Могли вдруг на полчаса всей лабораторией зависнуть в Интернете, если там появлялась новая игрушка для офисного планктона… И ни одного заинтересованного слова о работе. Может, так и должно быть на производстве? Сектор управления потоком, куда попала Даша, гордо именовал себя «Центр Управления Полетом»: на нем лежала отладка и сопровождение поточной микросборки, калибровка «станков», общая поддержка всего, что в «яме». По сути, именно производство. Может, там, где занимаются собственно наукой, обстановка другая? Непонятно. Однажды кто-то из старших бросил вскользь: «При Деде такого бардака не было», но Даша эту фразу и в городе не раз слышала, она могла относиться к чему угодно, вплоть до состояния дорог, хотя при Деде асфальт тоже был так себе.
Та «показуха» в центральном зале сопровождалась хохотом и язвительными шуточками, но никто и не подумал сказать: ребята, а не совестно нам вешать людям на уши лапшу? Сотрудники с абсолютной покорностью выполняли приказ. И обсуждали, какая красотка Мария и как бы кто ей, извините за выражение, вдул. Болтали, не подумав, что у Даши тот же самый служебный чат на мониторе. И она старательно отворачивалась от телекамеры, потому что сидела вся красная, как помидор.
Даше несколько польстило то, что лично ей готовы были не только вдуть, а сразу после этого жениться. Но осадок неприятный остался. Да за кого тут замуж-то идти?
Должны быть в Нанотехе и другие люди, настоящие. Леха Васильев, простой школьник, мог битый час рассказывать о микробах так, будто важнее их не было на свете ничего. Мария над этой его одержимостью всегда посмеивалась, а Даша готова была слушать до бесконечности. И судя по всему, этот парень в Нанотехе не скучал. Несколько раз Даша видела его в столовой: Леха жевал, ничего не замечая вокруг, и пока девушка собиралась с духом, чтобы присесть рядом, убегал обратно в свою лабу. Значит, ему там интересно? В школе Леха теперь небрежно, но со значением бросал Даше: «Привет, коллега!» Один раз даже спросил: «Ну, как там у вас в ЦУПе?..» Даша почти что собралась рассказать как, но Леха уже исчез. А Даше хотелось броситься ему на шею и попросить, чтобы забрал ее с собой. В своих мечтах она так и делала. И он легко подхватывал ее на руки — Лешка удивительно сильный, это все знают — и уносил далеко-далеко. Оттуда не видно было ни их несчастного города, ни насквозь фальшивого института, ни ярко раскрашенной, а на самом деле убогой жизни, в которой ты заперт на ржавый замок и ничего тебе нельзя.
Одноклассники жалуются, как их давят родители. А Даша пережила дома форменную бойню, отстаивая право носить джинсы. Из-за модного телефона, который ей подарила на первое сентября Мария, отец чуть на стенку не влез. Хорошо, вспомнил, что они с Машкой еще с детского сада вместе и не взятка это, соблазн дьявольский, а вполне дружеский дар.
Еще один в школе такой страдалец — бедный Лешка, из которого сумасшедшая мамочка инвалида делает. Он заметно изменился с тех пор, как пришел в Нанотех. Плечи у него расправились. Плечи и раньше были загляденье, но теперь видно, что он внутренне свободен… Может, и ей не увольняться? Работа — маленький островок свободы. Но она сжирает тот крошечный резерв личного времени, что еще оставался. Кончится все понятно чем: Даша завалит учебу, а этого отец не простит. Будет бить. А она устала терпеть, быть скотиной бессловесной, возьмет сковородку и так в ответ врежет, что папа с костылей грохнется — и чего дальше? Бедный несчастный папа. Бедная мама. Бедные мы все.
А Машка взбесится, если бросить работу. Она всегда знает, как человеку лучше, — и старается помочь, и не отвертишься. Тоже изменилась, попав в Нанотех. Нехорошо изменилась.
Он будто соковыжималка, этот чертов институт, давит из человека наружу то, чего в нем больше всего. Из Марии полезло честолюбие, да с такой силой, прямо страшно. Этот Михалборисыч, гладенький, скользкий, неприятный человек, пообещал сделать ее «лицом Нанотеха» — и все. День за днем ее в пресс-службе натаскивают, как ловчее пудрить людям мозги, а она и рада. Всегда была уверена, что два-три простеньких трюка принесут ей на блюдечке чью угодно голову, всегда знала, как побеждать в споре, как склонить человека на свою сторону — а теперь ей объяснили, что это правильно, что так и надо. И Мария стала жесткой и какой-то злой, нетерпимой. Либо она вобьет в тебя свое мнение, либо… Все равно вобьет. Как гвоздь загонит. Она права обычно, но это ведь неприятно, когда в тебя гвозди заколачивают.
Как бы удрать от всего этого? Как вырваться? Леша от такой безысходности научился бегать по стенам — а ей куда бежать?
Для начала, увы, с работы. Не потянет она, не потянет.
— Не то чтобы совсем не нравится…
— Ты сказала «у нас в лабах», — напомнила Мария. — Ты чувствуешь себя частью команды. Это же прекрасно!
— Ой, потом, все потом. Когда школу закончу.
— Потом будет поздно! Дурочка моя милая, ты сама не знаешь, как тебе повезло. Мы рядом с таким человеком, который очень далеко пойдет. И мы с ним вместе!
