– Они не будут против поездки на Землю… на научную конференцию.
– И тогда, вы хотите сказать, я смогу не возвращаться.
– Вам не на что будет жаловаться. Вас устроят с наилучшим комфортом. Выполнят все ваши прихоти и желания. Более того, вас поставят во главе проекта, дадут неограниченные кредиты, вы сможете проводить любые испытания, задумывать всевозможные эксперименты, делать наблюдения…
– Королевские обещания…
– Разве вам еще что-то нужно? – простодушно ляпнул Фишер.
– Хотелось бы знать, – задумчиво проговорила Уэндел, – почему послали именно вас? Такого привлекательного мужчину. Или они рассчитывали, что виды видавшая ученая дама – ну конечно, одинокая, ну конечно, разочарованная, – словно рыбка клюнет на эту наживку?
– Тесса, я не знаю, о чем думали те, кто меня отправлял, только сам я об этом не думал. Но когда увидел вас… И не наговаривайте на себя – какая вы виды видавшая? Разве вас можно назвать разочарованной или одинокой? Земля предлагает осуществить мечту физика, и для нее неважно, кто вы: молодая или пожилая, мужчина или женщина.
– Какая досада! Ну а если я проявлю непреклонность и откажусь лететь на Землю? Какие еще аргументы у вас? Вы обязаны подавить отвращение и вступить со мной в связь?
Сложив руки на великолепной груди, Уэндел загадочно смотрела на Фишера.
Тщательно подбирая слова, он ответил:
– Знаете, что там замышляли наверху, я не имею понятия. Обольщать вас мне не приказывали, но уверяю вас, если до этого дойдет, об отвращении не может быть и речи. Просто я решил сначала переговорить с вами как с физиком, не унижая прочими соображениями.
– Напротив, – возразила Уэндел, – как физик я вижу все достоинства вашего предложения и охотно согласилась бы побегать за этой яркой бабочкой – за гиперпространственным звездолетом – везде, где возможно, но мне кажется, вы не совсем убедили меня. Я хочу, чтобы вы выложили все аргументы.
– Но…
– Короче, если я нужна вам – платите. Убеждайте меня изо всех сил, словно я проявила самое твердокаменное упорство, иначе я останусь. Как по-вашему, зачем мы здесь и для чего служат эти кабинеты? Мы размялись, приняли душ, поели, немного выпили, поговорили, получили от всего этого известное удовольствие, теперь можно обратиться к иным радостям. Я требую. Убедите меня, что на Земле мне будет хорошо,
И, повинуясь прикосновению ее пальца к выключателю, свет внутри кабинета призывно померк.
Глава семнадцатая
В безопасности?
35
Эугения была растеряна. Сивер Генарр настаивал на том, чтобы Марлену посвятили во все.
– Эугения, ты – мать, и тебе Марлена всегда будет казаться маленькой. Но в конце концом любой матери приходится понять: и она – не царица, и дочь – не ее личная собственность.
Эугения Инсигна опустила глаза под его мягким взором.
– Не читай мне лекций, Сивер, – сказала она. – И нечего затевать всю эту суету вокруг чужого тебе ребенка.
– Суету? Ну, извини. Давай тогда так. Мое отношение к ней эмоционально не сковано памятью о ее детстве. Девочка нравится мне, как распускающийся бутон, как юная женщина, обладающая редким умом. Эугения, она необыкновенный человек. Тебе, может быть, это покажется странным, но, по-моему, она личность куда более значительная, чем ты или я. И уже поэтому с ней следует посоветоваться.
– Ее следует поберечь, – возразила Инсигна.
– Согласен, но давай спросим у нее, как ее лучше беречь. Она молода, неопытна, но может лучше нас сообразить, что следует предпринять. Давай обговорим все втроем, как трое взрослых. И обещай мне, Эугения, не прибегать к родительской власти.
– Как я могу это обещать? – горько произнесла Инсигна, – Ну хорошо, поговорим.
Они собрались втроем в кабинете Генарра. Экран был включен. Окинув быстрым взглядом взрослых, Марлена поджала губы и грустно сказала:
– Мне это не нравится.
– Боюсь, что у меня плохие новости, – начала Инсигна. – Неладно здесь. Придется подумать о возвращении на Ротор.
Марлена казалась удивленной.
– Но, мама, а как же твоя работа? Это же важно, измерения следует закончить. Но я вижу, ты решила даже не браться за них. Не понимаю.
– Марлена. – Инсигна говорила медленно, разделяя слова. – Мы считаем, что тебе следует вернуться на Ротор. Тебе одной.
Наступило недолгое молчание. Марлена вглядывалась в лица взрослых. Потом спросила почти шепотом:
– Ты говоришь серьезно? Ушам не верю. Я не вернусь на Ротор. Никогда. Я не хочу этого. Эритро – моя планета, и здесь я намереваюсь остаться.
– Марлена… – Голос Инсигны сорвался. Подняв руку, Генарр укоризненно качнул головой.
Эугения умолкла.
– Почему ты так хочешь остаться здесь, Марлена? – спросил Генарр.
– Потому что хочу, – ровным голосом ответила девочка. – Как иногда тянет съесть что-нибудь – просто хочется, и все тут. И почему – понять невозможно. Хочется. Меня просто влечет к Эритро. Не знаю почему, но я хочу быть здесь. Не знаю, как это объяснить.
– Хорошо, пусть тогда мать расскажет тебе все, что мы знаем.
Взяв в свои руки прохладные и вялые ладони Марлены, Инсигна проговорила:
– Помнишь, Марлена, перед отлетом на Эритро ты говорила мне о своем разговоре с комиссаром Питтом.
– Да.
– Ты говорила тогда, что он скрыл что-то, о чем-то умолчал, когда разрешил нам отправиться на планету. И ты не знала, что это было, – но явно нечто плохое и зловещее.
– Да, помню.
Инсигна медлила, и пронизывающий взгляд Марлены сделался жестким.
– Отсвет на волосах, – шепнула девочка словно себе самой, не замечая, что говорит вслух. – Рука у виска. Отодвигается. – Голос ее утих, но губы продолжали шевелиться. И вдруг она громко и дерзко выкрикнула: – С чего ты решила, что у меня с головой не в порядке?
– Нет, – быстро ответила Инсигна, – совсем наоборот, дорогая. Мы прекрасно знаем, что у тебя ясная головка, и хотим, чтобы так оно и осталось. Слушай…
Рассказу об эритрийской лихоманке Марлена внимала с огромным недоверием и наконец сказала:
– Мама, я вижу, ты сама веришь тому, что говоришь, но, по-моему, тебе могли солгать.
– Обо всем этом она узнала от меня, – вмешался Генарр, – а я знаю, что говорю. А теперь скажи, не солгал ли я. Не возражаешь?
Марлена молча покачала головой.
– Почему тогда вы решили, что мне грозит опасность? Почему она грозит именно мне, а не вам или маме?
– Она же сказала, Марлена. Предполагают, что лихоманка поражает людей с развитой фантазией, воображением. Считается, что чем выше твой ум над обыденностью, тем более подвержен он лихоманке. И поскольку твой разум является самым необычным из всех, с которыми мне приходилось иметь дело, я опасаюсь, что ты окажешься необычайно восприимчивой к ней. Комиссар распорядился, чтобы я не ограничивал твою свободу действий на Эритро, чтобы ты увидела и испытала все, что пожелаешь. Мы далее обязаны обеспечить твое передвижение вне Купола – если ты захочешь. Ты думаешь, что он был просто добр к тебе – но разве не может статься, что, разрешив тебе выходить из Купола, он просто надеялся, что ты подхватишь лихоманку?
