Но больше всего Алексу нравилось, когда они с Любовью плавали. Тогда он мог брать ее за руку и тянуть за собой в прохладную глубину. Порой их тела соприкасались и Алекс чувствовал в теле необъяснимый, но странно приятный трепет. Любови тоже нравилось погружаться с ним в теплую водную гладь. Это было видно по ее светящимся радостью глазам и счастливой улыбке, которой она награждала его всякий раз, когда они входили в море. У нее были лучистые голубые глаза, опущенные длинными темно-золотистыми ресницами, загнутыми вверх. Взгляд этих глаз сводил с ума. А от улыбки, такой открытой и ласковой, на сердце становилось светлее.
Алекс часто задумывался над их жизнью. Порой ему казалось, что это тихое, беззаботное существование наедине с тропической природой крошечного островка, затерянного в Карибском море, чем-то схожа с жизнью Адама и Евы в Эдеме.
Но было одно существенное отличие. Алекс отнюдь не являлся неискушенным Адамом, напротив, ему было открыто очень многое, иногда он даже склонялся к мысли, что если бы создатель подарил ему меньше знаний, в душе царило бы больше спокойствия. Любовь же походила на мифическую Еву, как никакая другая земная девушка. Чистота и наивность ребенка граничили в ней с с чуткостью умудренной опытом женщины. Любовь обладала редчайшей способностью наслаждаться каждым мигом существования, но при этом она щедро дарила радость и тепло всему, что окружало ее. А поскольку единственным человеком, находившимся рядом с ней был Алекс, львиная доля тепла и радости доставалась ему.
Днем, когда Любовь, утомленная знойным солнцем тропиков, ложилась в хижине у ручья, чтобы прикорнуть часок в тени, Алекс собирал плоды авакадо, чтобы приготовить их с креветками, потому что это блюдо было у нее одним из самых любимых. По вечерам они с удовольствием лакомились устрицами или омарами. Алекс готовил замечательный крабовый суп. Раза два за все это время он добывал мясо косули и дикобраза и они с Любовью устраивали нечто вроде барбекю. Алекс никогда не позволял ей самой заниматься готовкой. Но когда Любови наскучивало сидеть рядышком и наблюдать за его хлопотами, она вставала и начинала развивать бурную деятельность: приносила воду из ручья, или нарезала незрелые плоды авокадо для похлебки.
А однажды Алекс попотчевал Любовь мясом кобры. Она ела с удовольствием, но только до тех пор, пока Алекс не сказал ей, что это.
– Какая гадость, – Любовь брезгливо сморщила свой маленький чуть вздернутый носик, – я не буду есть мясо ядовитого существа.
– Но тебе же нравилось, – со смехом заметил Алекс.
– Нравилось, но теперь не будет нравиться. Ненавижу ядовитых змей. По-моему, они самое гадкие создания, какие только есть на свете.
– Если бы это было так… – задумчиво обронил Алекс.
– В разве есть еще кто-то хуже, чем змеи?
Алексу очень бы хотелось сказать Любови, что нет никого, опаснее и страшнее змей, но он знал правду и не мог обманывать девушку.
– Мы с тобой еще очень многого не видели, – произнес он мягко, так как затрагивал очень щекотливую тему, – надеюсь, что ты и не увидишь.
– Я видела скорпионов, змей, акул…
– Ты не видела людей, – вырвалось у Алекса.
– Ты хочешь сказать, что люди страшнее змей, акул и скорпионов?
– Только некоторые из них. Люди бывают разные. Я знаю злых, жестоких и кровожадных, которые любят убивать. Но верю, что есть и другие, добрые и справедливые. Правда, я лично таких никогда не видел, но уверен, что они есть.
– Конечно, есть, – уверенно сказала Любовь, – например, ты.
Алекс пораженно посмотрел на нее. Ему пришлось призвать не помощь все свое самообладание, чтобы сдержаться и не сказать ей всей правды. И все же он задал один вопрос:
– Почему ты так решила, ведь тебе же не с кем меня сравнивать?
– Почему не с кем? – возразила Любовь. – Я прекрасно помню одного человека. Он требовал, чтобы я называла его Хозяином. Он показался мне злым и жестоким.
При воспоминании об этом на лицо девушки набежала мрачная тень. Алекс никогда еще не видел ее такой.
– Он сделал мне больно, – сказала Любовь.
Ее глаза потемнели, став темно-синими.
Алекс не верил своим ушам.
– Он сделал тебе больно?
– Он был таким злым, – вспоминала Любовь, – и грубым.
– Что он говорил тебе?
– Я не помню. Я плохо тогда понимала слова. Помню только, что мне было очень страшно. Хотелось, чтобы он отпустил меня, а он все не отпускал…
Любовь умолкла. Ее глаза налились слезами. Алекс смотрел не нее в изумлении. Он не подозревал, что эта безмятежная девушка способна хранить в уголках своей памяти такие тяжелые воспоминания.
– Но что он говорил тебе, неужели ты не помнишь? – допытывался Алекс.
– Я не помню, – с болью в голосе подтвердила Любовь.
– Может, ты просто не хочешь об этом вспоминать?
Любовь покачала головой и ничего не ответила.
Алекс едва смог удержаться, чтоб не сказать ей о том, как она прекрасна. Вместо этого он слегка обнял ее за плечи, и Любовь благодарно приникла головой к его плечу. Тем вечером больше ни он, ни она не возвращались к этому разговору. Но с этой минуты Алекс перестал воспринимать свою подругу, как безмятежное существо. Однако ценность ее от этого не уменьшилась. Напротив, теперь Алекс стал смотреть на нее совсем другими глазами. Он понял, что та светлая легкость восприятия жизни, что присуща этой девушке, проистекает не из недостатка печального опыта, а обусловлена ее чудесным характером. Тогда Алекс задумался над тем, каким образом сложился у нее такой прекрасный характер, но ответа на этот вопрос так и не находил.
С этого дня Алекс стал еще бережнее относиться к своей подруге. Если ему начинало казаться, что Любовь загрустила, он прикладывал все старания, чтобы развеять девушку. Ее признание стало для него открытием. Он не мог даже и помыслить о том, чтобы тот человек, о котором вспоминала Любовь, плохо с ней обращался. У самого Алекса от общения с ним остались довольно благоприятные впечатления. Пожалуй, присутствовала некая настороженность. Тот человек показался Алексу несколько подозрительным. Он ясно помнил внимательный изучающий взгляд и с долей заискивания тон, которым тот человек с ним разговаривал. Алексу казалось, что такое совершенное создание, как Любовь, должно вызывать чувство благоговения и умиления, но никак не злобы. Но, как оказалось, он ошибся. Стало быть, было нечто такое, о чем он не знал и что должен был выяснить.
По прошествии трех дней после этого разговора. Любовь, похоже, не вспоминала о своих переживаниях, вновь превратившись в беззаботную, веселую и ласковую девушку, общение с которой доставляло Алексу ни с чем не сравнимое наслаждение.
