— Приготовлениями к свадьбе! — фыркнул Коффин.
— Ее можно отложить… если ты непременно должен идти, — прошептала Джудит.
Свобода подошел к ней, взял ее за руки и мягко спросил:
— Ты считаешь, я должен?
— Я не знаю. Это тебе решать, Ян, — Джудит высвободила свои руки. — У меня для этого не хватит смелости.
Она внезапно выскочила из комнаты. Мужчины слышали, как она пробежала через холл по направлению к спальне.
Свобода рванулся было за ней, но остановился и повернулся к гостям.
— Я остаюсь при своем мнении, — сухо сказал он. — Хотел бы я знать, осмелится ли кто-нибудь назвать меня трусом?
— Я думаю, ты должен пересмотреть свое решение, Ян, — вмешался молчавший до сих пор Вульф.
— Ты? — с удивлением воскликнул Свобода.
— Вы? — почти одновременно со Свободой воскликнул Коффин.
Оба воззрились на дородную фигуру посреди дивана. Тот самый мэр, который голосовал против каменных насыпей на могилах в памятный страшный год, который отговорил фермеров от истребления рогатых жучков, поскольку более целесообразно было нести потери в урожае по известной людям причине, чем заставить будущие поколения страдать от непредсказуемых последствий возможного нарушения экологического баланса; тот мэр, который шантажировал Гонзалеса, чтобы тот отказался от своего непрактичного плана запрудить речку Смоки, пригрозив ему судебным процессом; который удержал молодого Тригниса от постройки завода стиральных машин, которая — как он чувствовал — потребовала бы слишком много ресурсов из тех, что имелись тогда в распоряжении колонистов, и удержал тем, что просто-напросто выиграл весь капитал Тригниса в астрономический покер.
Этот самый мэр теперь хотел, чтобы Свобода наплевал на себя и свою семью и отправился на поиски какого-то мальчишки, который, скорее всего, был давно мертв.
— Я не думаю, что твои шансы на успех были бы так уж ничтожно малы, добавил Вульф.
Свобода взъерошил волосы, у корней их заблестел пот.
— Я не хочу сказать, что надо вообще отказываться от поисков, возразил он. — Но если бы я был уверен, что есть хоть какой-то шанс найти Дэнни живым, я бы, конечно, сам принял в них участие. Однако такого шанса нет. К тому же у меня жена, а двое моих детей еще совсем маленькие.
Поэтому — нет. Мне чертовски жаль. Я знаю, что в течение долгого времени не смогу спать спокойно, но в Расселину я спускаться не буду. Я не имею на это права.
Коффин заставил себя произнести:
— Если вы именно так смотрите на это, мне придется признать, что вы поступаете по совести, — усталость навалилась ему на плечи, как стальная болванка. — Пойдемте, мистер Вульф.
Мэр поднялся.
— Мне бы хотелось переговорить с Яном наедине, если никто не возражает, — сказал он, взяв хозяина за руку и направившись в холл.
Когда дверь за ними закрылась, Коффин вновь бессильно опустился на стул. Ноги, казалось, отказывались держать его. О, Боже, если бы опять очутиться в космосе. Голова бывшего астронавта упала на спинку стула, и он закрыл глаза, чувствуя в глазницах жжение от бессонницы.
Слух Коффина был немного острее, чем слух обычного человека. Услышав через закрытую дверь голос Вульфа, он попытался встать и отойти подальше, вне пределов досягаемости звука, но воля и сила покинули его. Ему было все равно. Он услышал, как мэр сказал:
— Ян, ты должен это сделать. Мне очень жаль, что придется отложить свадьбу твоей дочери, и еще больше жаль подвергать твою жизнь опасности, но так уж получилось, черт побери, что ты сейчас — практически единственный человек, который может спасти этого мальчишку — или хотя бы найти его тело и вернуться живым. Это должен сделать именно ты.
— Но я этого делать не буду, — сердито возразил Свобода. — Никто не может меня заставить. Общество не имеет права предъявлять личности то или иное требование, если дело только не касается прямой и очевидной угрозы для самого общества. В данном случае такой угрозы нет.
— Однако, твоя репутация…
— Нонсенс. Ты сам прекрасно понимаешь, что с моим решением согласятся все жители Высокогорья, — Свобода начал терять контроль над своей выдержкой. — Ради Бога, Терон! Брось ты это дело. Мы прошли вместе такой долгий путь… начиная с того времени, когда впервые начали подготовку людей на Земле к полету сюда… Ты не станешь нарушать нашу дружбу теперь, не правда ли?
— Конечно, нет. Я имел в виду репутацию, которую ты, по моему мнению, заслуживаешь: репутацию героя. Мне бы хотелось, чтобы ты ее добился.
Помимо удовлетворенного самолюбия и радости, которую такая репутация доставит твоей семье, она может быть полезна и в другом смысле. При нашем недостатке рабочей силы босс, который не нуждается в помощниках, станет популярной фигурой. Ты же сам говорил мне, что хочешь расширить свое предприятие.
— Но только не такой ценой. Терон, ответ прежний: нет, и не заставляй меня повторять тебе его еще раз, поскольку мне это неприятно. Возвращайся домой.
Вульф вздохнул:
— Ян, сейчас слишком долго объяснять, но мне совершенно необходимо, чтобы ты завоевал популярность среди колонистов. Поэтому я вынужден применить насилие, хотя шантаж не всегда доставляет мне удовольствие.
— Что такое?
— Мне известно кое-что о тебе и Хельге Дальквист и об одном маленьком приключении однажды ночью прошлым летом.
— Ч… ч… что? Ты лжешь!
— Спокойно, сынок. Информация, которую я получаю, остается у меня в голове, чаще всего. Но иногда она помогает мне добиться того, что я считаю необходимым. Конечно, мне страшно не хотелось бы огорчать твою жену…
— Ах, ты, паршивый, жирный слизняк! Ты же прекрасно знаешь, что все это ничего не значило! Джудит мне дороже всего на свете, а тогда мы с Хельгой просто оба были пьяны, и… и… ее муж тоже ничего не должен знать. Если ты ему расскажешь, то для него это будет еще тяжелее, чем для Джудит. Тебе это известно? Он хороший парень. Мне потом было стыдно перед ним даже больше, чем перед моей женой, хотя они оба ничего не знают. Это был всего лишь чертов рефлекс… Хельга и я… Ты будешь держать свою слюнявую пасть закрытой!
— Безусловно, если ты согласишься попытаться спасти Дэнни.
Коффин снова попробовал встать. На сей раз ему это удалось. Он не должен был слышать этот разговор. Бывший капитан подошел к окну и остановил взгляд на ненавистном ему пейзаже. Он ненавидел Растум, презирал Свободу и ощущал всю тяжесть своей собственной вины.
Позади открылась дверь, и вошел Свобода. На ходу он разговаривал с Вульфом, и его голос показался Коффину почти веселым, что окончательно сбило его с толку.
— …и спасибо. Ты, оказывается, натуральный шпион, но меня это обстоятельство не слишком расстраивает, — Свобода сделал паузу. — Я буду у вас за час до рассвета, мистер Коффин.
