— Да расточатся вражьи морды… и как дым исчезнет нечисть сектантская… и как воск сплавится… да сгинут поганые от лица православных христиан… в веселии глаголющих: пошли вон!!
Паша отбирал у них оружие и вешал на себя. Кое-где на поляне завязалась рукопашная. Сектанты стреляли уже не в воздух, а по сторонам, без разбору, где свои, где чужой. Часть их подалась в бега. Часть в страхе жалась к земле. Несколько бандитов в здравом уме, отстреливаясь, пытались прорваться к своему автобусу на окраине леска, но их скосили.
Когда все закончилось, на поляне лежало около двух десятков тел разной степени подвижности. В воздухе стояло гулкое стенанье. Паша, обвешанный автоматами и похожий на противотанковый еж, оглядел место побоища и почесался:
— Картина «Утро тяжелого похмелья».
Хотя вообще-то стояла темная ночь. В траве догорали факелы.
— Момент истины, — замогильным голосом добавил Фашист.
Паша разом сбросил с себя штук десять стволов и пошел ворочать лежащие вповалку тела. К нему присоединились остальные. Затем подбили итог: несколько убитых, десяток раненых и столько же живых, ничего не соображающих то ли от страха, то ли от бурды. От кастрюли, в которой она варилась, шла ядреная вонь. Папаша сбил ее ногой в траву. Кресло «бога» тоже улетело в кусты. Руслан делал нашлепку на бок Монаха — зацепило пулей.
Раненых решили отвезти на автобусе в ближайшую больницу. Остальным командир прочитал короткую лекцию о вреде идолопоклонства и дурманных зелий, а потом отпустил их на все четыре стороны. Только вряд ли они его поняли.
Самозванного «бога» среди них не было, сбежал.
Ночь мы провели здесь же, выставив усиленную охрану. Руслан и Фашист, отвозившие раненых, вернулись под утро. Уходя, мы еще не знали, что часть сектантов пойдет по нашему следу, чтобы отомстить за своего оскорбленного «бога».
В этот день нам на пути попалась худая деревня из трех домов на берегу речки. Два были заколочены, в третьем жили бабушка и внучка Бабуле было под девяносто, она ходила, держась за спину, и на все ворчала. Внучка, взрослая девица в длинной юбке, сперва растерялась, увидев кучу небритых вооруженных мужиков, выходящих из леса. Но она была храбрая и не убежала с визгом прятаться. Заговорила с нами, через минуту уже улыбалась. Ее бабка встретила нас неприветливым: «Партизаны, што ль? Нешто не навоевались еще?» Фашист прыснул со смеху:
— Да мы, мать, не те, которые в Великой Отечественной. Мы другие.
— Поговори мне, балбес, — сердито одернула его бабка. — Небось, вижу, что другие. Нагляделась уж на вас.
Мы попросились на временный постой и получили неохотное согласие. При этом бабка настрого запретила нам «блазнить Варьку», а ей — «вертлявиться» перед нами.
— Непременно, бабушка. Лично за этим прослежу, — заверил ее Монах. И сам первый нарушил запрет: вовсю улыбался девушке, смущая.
— А что, бабушка, нет ли у вас тут бани? — бодро спросил Ярослав. — Попариться уж больно охота, в русской баньке да с дымком.
— Как нету, да как ж ей не быть-то, — проворчала бабусъка. — Вона, — Она махнула тряпкой на низенькую сараюху недалеко от берега. — Растопить, что ль?
— Растопить, бабушка, растопить, — обрадовался Ярослав, кандидат в мастера лени.
Но тут его оттер плечом Монах.
— Отдыхайте, бабушка, мы сами все сделаем.
— А не спалите баню-го? — прищурилась старуха.
— Если спалим, новую построим, — безответственно пообещал Ярослав из-за Монахова плеча.
Бабка покачала головой, а Монах вручил Премудрому топор.
— Иди за дровами, строитель. Но Ярослав топора не взял.
— Нет уж, за дровами пусть топает кто-нибудь другой, — сказал он с достоинством. — Моя задача важнее будет. Надо найти место, откуда воду брать, чтоб чистая была, без примесей. Тут без интеллекта не обойтись.
Под общий хохот он отправился на берег искать в реке чистую воду. Монах почесал обухом щеку и крикнул ему вслед:
— Не перетруди интеллект.
Пока готовился ужин и рубились дрова для бани, командир отправил трех человек разведывать окрестности. Василиса подружилась с Варварой и принялась с ней о чем-то шептаться, как любят девчонки. Фашист достал свою саблю и пошел упражняться. Результатом его тренировки была целая юра срубленных веток. Из них связали десятка два банных веников.
За ужином Монах продолжил обольщать девушку своей доброй и мужественной улыбкой. Бабку сморило, она захрапела в углу, и никто не мог помешать ему. Свое обещание он в точности выполнял ровно наполовину — ревностно оберегал Варвару от всех остальных. Невинные попытки завладеть ее вниманием пресекал в зародыше. В конце концов он добился своего: девушка стала улыбаться ему в ответ. Монах был на седьмом небе и по количеству шуток в этот вечер превзошел сам себя.
Потом мы парились в бане. Ярослав действительно оказался мастером этого дела. Знал, сколько и когда плеснуть на раскаленные камни воды, чтоб пошел пар нужной температуры, как распаривать веники, когда и на сколько открывать дверь, чтоб вместе с дымом не уходил жар, и еще много чего. В бане нас набилось сразу двенадцать человек, но теснота не ощущалась. Было как-то по-особенному радостно, оттого что баня, хлесткие веники, и вся усталость как рукой, и веселая беготня на реку охлаждаться, и закатное солнце на том берегу.
И вдруг все это исчезло. Ярослав толкал дверь, а она не открывалась. Ему помог Малыш всем своим немаленьким телом, но снаружи дверь что-то крепко держало. И сама она была не хлипкой, несмотря на дряхлость бани.
— Я не понял, мужики, — сказал Варяг, вставая с полки.
— Васька пошутила, — неубедительно предположил Монах.
Дым начинал есть глаза, а залить огонь водой было невозможно — от пара мы бы сварились. Паша кулаком вышиб стекло маленького окошка и попытался выглянуть. Но снаружи тоже был дым.
— Горим, кажется, — нервно сказал Руслан.
— Спокойно, — взялся за дело командир. Он оглянулся. Глаза остановились сначала на мне, потом на Кире — Пролезешь?
В отряде Кир хоть и отъелся, все равно оставался тощим и костлявым, округлились только щеки. Но пролезть в этот квадратик и ему было бы трудно. Паша с Монахом быстро вытащили из окна остатки стекла, раскровянив руки, стряхнули осколки. Подсадили Кира. Извиваясь, он протиснулся до пояса, застрял, выдохнул и рывком выдернул себя наружу. Паша тут же воткнул голову в окно, пытаясь что-нибудь разглядеть сквозь дым Никто ничего не говорил, все ждали, но тревога нарастала: кто это сделал, что там происходит, сумеет ли Кир открыть дверь? С улицы доносились странные звуки, похожие на вопли. От дыма и жары я почти терял сознание.
Тут раздался грохот, и дверь распахнулась. Мы выскакивали из бани, хватали одежду, натягивали на ходу, кто что успел. Баня горела алым пламенем, возле двери лежало толстое бревно, которым нас заперли.
