"Удачно!", - подумал Воронцов, отдавая фотоаппарт: "Будет теперь повод заговорить!".
Нафотографировавшись, выпив, кто шампанского, кто водочки, порядком замерзшие гости вернулись на свои места в машинах, и кортеж лихо понесся назад, в местную церковь, венчаться...
В церкви, пока молодой батюшка, больше похожий на рок-музыканта в рясе, выполнял все необходимое, Воронцов заскучал. Ему почему-то с дества не нравилось в церкви, запах ладана, горящих восковых свечей и общая атмосфера таинственного, внеземного, божественного внушали Сергею какой-то страх, похожий на страх смерти.
- Венчается раба божия Елена и раб божий Борис... - хорошо поставленным голосом тянул батюшка, а Воронцов внутренне сжимался, держа над головой невесты тяжелую венчальную корону.
Из церкви поехали домой, пировать. У дома молодых уже ждали старушки-соседки, Светлана на правах старшей родственницы вынесла икону, Борис с Леной поцеловали скорбный лик богородицы, потом начались всякие народные обряды, типа ломания каравая хлеба - кто больше отломит, тот и будет хозяином в доме.
Наконец Борис подхватил жену на руки и под восторженные крики гостей внес её в дом. Все гурьбой повалили следом, рассаживаться за накрытыми столами в "горнице".
В общей кутерьме Катя случайно столкнулась с бородатым, узнала его, а он - её. Оказалось, что Володя - давний завсегдатай "КИ"-клуба, и одновременно друг Бориса по давней работе в НИИ Архивного Дела. О Сергее он много слышал от Епифанова, а когда узнал, что знаменитый Воронцов - муж его одноклубницы Катеньки, удивлению Владимира не было предела...
Свадебный стол поражал изобилием. Запеченные поросята, гульчахра из курицы, пельмени, несколько сортов грибов, салаты, заливное мясо, красная рыба, икра...
"Борька с Ленкой угрохали на свадьбу все свои сбережения, да ещё и занимали, наверное!", - подумал Воронцов, усаживаясь, как положено свидетелю, справа от невесты.
И пошла гулянка! Звучали тосты, бухали в потолок пробки шампанского, гости азартно кричали "Горько!", дарили подарки... На террасе было прохладно, и после горячего все полезли из-за стола плясать, и выплясывали при этом так, что половицы гнулись, а на столе подпрыгивали рюмки. Приглашенный из Дома Культуры баянист отмотал все пальцы, пытаясь угодить всем, кому - рок-н-ролл, кому - барыню, кому - частушки...
Потом пели хором, в основном Света с соседками, и все больше русское народное, да какое-то самобытное, неизвестное, Сергей только удивлялся. И опять - поздравляли молодых, опять плясали, выбегали на улицу играть в снежки, и снова садились за стол...
Часам к девяти вечера "сменили обстановку" - невеста собственноручно зажгла свечи, свет на террасе потушили, откуда-то появилась гитара, и пошли более знакомые песни: Высоцкий, Розенбаум, Никитины, Цой, Науменко, Гребенщиков...
Гитара гуляла от одного исполнителя к другому, даже сама невеста "тряхнуло стариной", исполнив свою любимую "Черную кошку". Сергей, к музыке относящийся, как говориться, "с любовью и уважением", с удовольствием слушал, подпевал, заказывал новые песни - его-то природа обделила и слухом и голосом.
Неподалеку от Сергея сидел смуглый, чернявый парень, гость со стороны Бориса, всю свадьбу хмуро крививший губы. На волне всеобщего застольного братства его не веселое лицо как-то больно резануло Сергея по глазам, и он крикнул чернявому:
- А ты что такой кислый? Петь-играть можешь?
Парень словно бы отвлекся от своих мыслей - улыбнулся застенчивой, хорошей улыбкой и кивнул - могу!
- Гитару сюда! - зычно крикнул уже изрядно принявший "на грудь" Воронцов. Дали гитару. Чернявый провел рукой по струнам, запрокинул голову, и вдруг выдал резкий, рубящий ритм, дергая струны всей пятерней, а потом высоким и одновременно хриплым голосом запел:
Поставте памятник Свободе.
Прекрасной деве, идеалу.
Мерилу чести, патриотке,
Так уважающей себя.
Из мрамора адреналина,
В зеленой тоге алкогольной,
С отечной близостью инфаркта
Взойдет на пьедестал она.
Ее прекрасные ланиты
Вцелованы в гнилые десны,
А девственность молочных желез
Удостоверит силикон.
Глаза Свободы - словно небо.
Зрачки - дымы канцерогенов.
А губы алые Свободы
Подобны дикторам ЦТ.
Она ногою горделиво
Стоит на цоколе гранитном,
Миниатюрными ступнями
Обута в тапочки "Симод".
В руках Свобода держит факел,
Воспоминанье Нюренберга.
И сотни тысяч наркоманов
Прикуривают от него.
И вьется над её главою,
Подстриженной под Аль Капоне,
Прекрасный вестник мира - голубь,
Кричащий почему-то: "Карр!".
Вы восторгайтесь вашей девой,
Ведущей вас к счастливой жизни,
Но не забудте, замуруйте
В бетонный пьедестал меня!
И столько было горечи, ярости и злости в этой диковенной песни, что притихли невольно гости, смолк "веселия глас", а Сергей почувствовал себя виноватым - не надо было трогать человека!
Парень, допев, ни на кого не глядя, сунул гитару своему соседу и молча, на ходу вытаскивая сигареты, вышел на улицу.
На секунду воцарило молчание, но свадьба есть свадьба - уже мгновение спустя запищал, а потом вдруг грянул всей своей мощью баян, гости засмеялись, снова установился "рабочий" застольный гомон, когда все говорят, но никто не слушает, а общее настроение и спиртное быстро выветрили из головы Сергея воспоминания о злой песни чернявого...
В разгар праздника Сергей вышел покурить на крыльцо и столкнулся там с бородатым Владимиром, тоже стоящим с сигаретой в руке. Сам Воронцов уже слегка захмелел, Владимир тоже был навеселе, и пока они курили, разговорились... Володя оказался прекрасным собеседником, умным, ироничным, имеющим на многие вещи свою, оригинальную точку зрения.
Говорили о разном, пока Сергей не спросил, что думает Владимир о "КИ"-клубах, о их назначении сейчас и в будущем.
- Знаешь, Сергей, я тебе так скажу! - Владимир закурил вторую сигарету, выпустил струю голубоватого дыма в морозных вечерний воздух: "КИ"-клубы сейчас для людей вроде меня - единственная отдушина! С приходом новых времен старые связи разрушились - кто-то из бывших друзей стал "новым русским", кто-то спился, как говориться, "...иных уж нет, а те далече!". С новыми людьми сходиться в моем, к примеру, возрасте уже трудно, а в клубе я могу общаться, могу говорить с массой совершенно мне не занкомых, и от этого ещё более интересных людей! Вот что меня в первую очередь влечет туда!
- А как же идея всеобщей и повальной интеллектуации? - спросил Сергей, искоса глядя на Владимира.
- А, ты о программной речи Наставника? - улыбнулся тот: - Понимаешь, не все так буквально! Я вообще, честно говоря, считаю, что это все бред! Но они настроены достаточно серьезно, у них даже есть какие-то планы относительно использования достижений НТР для реализации своих планов...
