Он не мог сказать ей, что ее или кого-то, похожего на нее, убили у него на глазах. И он ничего не сделал. Эфраим уставился на лужу, образовавшуюся вокруг ног. Наверняка ему только казалось, что у нее розоватый цвет. Он вздрогнул.
Зои успокоилась.
– Пошли ко мне, расскажешь по дороге.
Эфраим уронил четвертак в фонтан, положил руки на колени и согнулся пополам. Он не мог двигаться, совершенно вымотался и все еще видел тело Джены. Нельзя было брать ее с собой. Нужно было послушаться, когда она уговаривала не идти за монетой. Он пытался помочь Натану и закончил тем, что потерял обоих друзей.
– Эй, – Зои наклонилась и подобрала четвертак, отчистила его и повертела в руках с хмурым видом. – Я знаю, тебе сейчас нелегко. И ты явно через многое прошел.
– Ты даже не представляешь через что, – отозвался он.
– Но на отдых сейчас времени нет.
– Дай мне всего минуту.
– Ты сильнее, Эфраим, – она с силой вжала монету в его ладонь и согнула пальцы. Уверенно и настойчиво. Потом ласково посмотрела на него, встала и потянула за собой.
Он посмотрел в ее глаза. В ее голубые глаза, и напомнил себе, что это не Джена, неважно, сколь сильным было сходство.
– Откуда ты знаешь? Мы даже не знакомы.
– Я знаю, потому что мой Эфраим не стал бы сидеть здесь. Теперь пошли, – она опустила глаза на его босые ноги. – Там, откуда ты пришел, люди не носят обувь?
Ошеломленный, Эфраим последовал за Дженой – нет, Зои. Казалось, она старалась держаться более темных сторон улицы. Было всего десять часов вечера, но центр Саммерсайда словно вымер.
– Где все?
– Сейчас комендантский час, – ответила Зои.
Он тупо уставился на девушку.
– Дети не имеют права выходить из дома после заката, – она остановила его на углу улицы, и они подождали, пока зажжется зеленый. – Мы должны быть осторожнее.
– Как-то это крутовато, не находишь?
– У нас война. Говорят, это для нашей же безопасности.
– Эм… И с кем воюем?
– С Ираком, Ираном, Северной Кореей. Советский Союз тоже собирается подключиться.
– Ты имеешь в виду Россию?
– И весь остальной Советский Союз. А это означает, что Китай, возможно, тоже долго думать не станет.
Все звучало так, словно началась Третья мировая война.
Эфраим в задумчивости шагнул с тротуара на дорогу…
Зои схватила его за руку и отдернула назад в тот самый момент, когда машина на всей скорости пролетела в футе от Эфраима. Загудел сигнал, автомобиль с визгом остановился в половине квартала, тормозные фары сверкали, словно разъяренные глаза.
– Ты пытаешься себя убить? – спросила Зои.
Дверь машины распахнулась, оттуда кто-то заорал.
– Проклятие. Пошли! – рявкнула девушка.
Она схватила его за руку, и они побежали по улице, быстро нырнув в окутанные тенями ворота какого-то здания. Эфраим застонал, наступив на кусок разбитого асфальта. Босиком бегать было очень больно.
– Та машина взялась ниоткуда! – выпалил он.
– Разве мама не учила тебя смотреть в обе стороны, прежде чем переходить улицу? – спросила Зои.
– Я посмотрел, но та машина была на другой стороне дороги, – ответил он.
– До тебя все еще не дошло? Это не твоя вселенная. Здесь все иначе, – она вздохнула. – Просто будь осторожнее.
Она вновь побежала, и Эфраим последовал за ней по пешеходной дорожке, нервно оглядываясь направо и налево. Мимо пронеслась еще одна машина, вновь не по той стороне улицы. Водитель сидел на месте пассажира, совсем как в Европе.
Эфраим бежал молча, прокручивая в уме ее слова. «Это не твоя вселенная». Значит, теория Джены о множестве миров оказалась верной, и он очутился в параллельном, где машины ездят по другой стороне улицы, в городе введен комендантский час, а Соединенные Штаты проигрывают войну. И Джену зовут Зои.
Он смотрел на девушку, пока они шли, подмечая, что еще здесь изменилось. В этой вселенной существовал другой Натан – Нейт. И другой Эфраим.
– Вот мы и на месте, – объявила Зои.
Ее дом походил на тот, к которому он привык, только, может, его сильнее потрепала непогода. Газон перед входом высох и погиб, знаменитые цветы миссис Ким утонули в сорняках. Джена вытащила кольцо с ключами и начала открывать дверь. Похоже, в ней были установлены четыре разных замка.
Девушка положила руку на грудь Эфраима. Ее ногти без всяких следов лака оказались коротко острижены.
– Тебе придется вести себя потише. Подружка отца сегодня ночует здесь, – серебряный гвоздик в носу сверкнул в свете уличных фонарей. Это было даже сексуально.
– Его подружка? А что случилось с твоей мамой?
Зои поморщилась.
– О нет. Мне не стоило этого спрашивать…
– Ничего. Ты же ничего не знаешь. Я скоро все расскажу. Просто не шуми. Мы пойдем в мою комнату, а отец не любит, когда я привожу парней домой.
– И часто это случается? – спросил Эфраим.
– Ну хорошо. Он не любит, когда я привожу домой тебя. С тех пор как он застал нас… – Зои отвела взгляд в сторону.
– А, – Эфраим заткнулся и пошел за девушкой наверх. В этой вселенной он чувствовал себя таким потерянным.
У ступенек его вдруг настигла неприятная мысль. Если монета была настолько могущественной, чтобы перенести его в параллельную вселенную, то, возможно, она уже делала так раньше.
Каждый раз, когда он загадывал желание.
Вот что пыталась сказать Джена перед тем, как ее убили.
– Проклятие, – не выдержал он. Его слегка мутило.
– Тише ты, – велела Зои, ведя его за руку.
Пока они крались на второй этаж, из комнаты рядом с лестницей послышался женский смех. Зои закатила глаза и пихнула Эфраима к своей спальне в конце коридора. Закрыла и заперла за ними дверь.
– Я видела его новую девицу только раз. Думаю, она преподает живопись в колледже. Или вообще студентка. Выглядит не старше меня, – она опять сморщила нос, всем видом демонстрируя отвращение.
Зои рухнула на кровать, а Эфраим остался стоять, раздумывая, что ему делать. Она носком ноги указала ему на кресло у стола.
Он осмотрелся, думая, насколько сильно отличалась эта комната от спальни Джены, которую он так и не увидел. Судя по тому, что книги здесь занимали все свободное пространство, а большинство стопок были высотой почти с него, у Зои имелось нечто общее с двойником.
– Ты все это прочитала? – спросил Эфраим.
– Еще нет. Но я над этим работаю, – она указала на одну кипу и улыбнулась. – Это на август.
Переведя руку на следующую, сообщила:
– На сентябрь.
Ее рука описала полукруг по комнате.
– На октябрь. Ноябрь. Декабрь. Здесь больше нечем заняться, особенно с тех пор, как Эфраим ушел, – она чуть откашлялась.
