Бывает, что ужас и боль — не самые лучшие приводные ремни. Обман, когда он срабатывает, — самая элегантная и недорогая манипуляция из всех. Как только Амдиранифани бегло овладел языком богомолов, Булат объяснил ему насчет «трагической гибели» родителей и однопометницы Джефри. Фрагмент Свежевателя против этого возражал, но Булат хотел достичь быстрого и несомненного контроля.
Теперь ему казалось, что фрагмент, быть может, был прав. По крайней мере нужно было оставить надежду, что однопометница выжила.
Булат серьезно смотрел на Эксперимента Амдиранифани:
— Чем мы можем помочь?
Юная стая доверчиво смотрела вверх.
— Джефри очень расстроен из-за родителей и сестры.
Амдиранифани употреблял много богомольских слов, часто без надобности: сестра вместо «однопометница».
— Он мало ест. Не хочет играть. Я очень огорчен.
Булат не спускал пары глаз с дальнего балкона. Там стоял фрагмент Свежевателя. Он не прятался, хотя почти все его лица были в тени. До сих пор его догадки были удивительны. Но сейчас взгляд фрагмента был как в старые времена, когда ошибка означала увечье или того хуже. Что ж, пусть так. Ставки сейчас выше, чем были когда-нибудь, и если страх у глоток Булата может помочь — пусть будет страх.
Булат отвернулся от балкона и напустил на все лица выражения нежного сочувствия горю Джефри.
— Ты просто должен сделать так, чтобы он понял. Никто не сможет оживить его родителей или сестру. Но мы знаем, кто убийцы. И делаем все, что можем, чтобы от них защититься. Скажи ему, как это трудно. Резчики — это империя, которой сотни лет. В бою мы им противостоять не можем. Вот почему нам нужна вся помощь, которую он нам может оказать. Нам нужно, чтобы он научил нас пользоваться кораблем своих родителей.
Щенячья стая наклонила одну голову.
— Да, я попробую, только…
Трое элементов возле Джефри издали низкий хрюкающий звук в его сторону. Богомол сидел со склоненной головой, лапы со щупальцами он прижимал к глазам. Так он сидел уже несколько дней и отстранялся все больше и больше. Теперь он энергично потряс головой и издал несколько резких звуков повыше своего обычного регистра.
— Джефри говорит, что он не понимает, как работают вещи на корабле. Он просто маленький… — Стая поискала перевод. — Он очень молод еще. Понимаете, как я.
Булат с пониманием кивнул. Это было простым следствием одиночной природы чужаков, но все равно дико: каждый из них начинал со щенячьего возраста. Каждый был как щенячья стая из экспериментов Булата. Знания родителей передавались эквивалентом межстайной речи. Поэтому-то это создание и было таким простодушным, но сейчас, черт побери, это было неудобство.
— И все же, есть ли что-нибудь, что он может объяснить?
Еще хрюканье в сторону богомола. Булату надо будет выучить этот язык. Звуки простые: эти жалкие создания говорят ртом, как птицы или лесные улитки. Сейчас он в зависимости от Амдиранифани. Пока в этом ничего нет плохого, щенячья стая ему доверяет. Еще одно наитие. С некоторыми из предыдущих экспериментов Булат попытался использовать любовь вместо традиционной связки Свежевателя «страх-любовь». Был призрачный шанс, что это улучшит результат. По необыкновенной удаче Амдиранифани попал в эту группу. Даже его инструкторы избегали отрицательных стимулов. Стая поверит всему, что он скажет… а вместе с ней, надеялся Булат, поверит и богомол.
Амдиранифани переводил:
— Есть еще кое-что, о чем он меня спрашивал раньше. Джефри знает, как разбудить других детей (Амдиранифани буквально сказал: «стаи щенков»), которые на корабле. Вы удивлены, господин Булат?
Хотя Булат больше не думал с ужасом о чудовищных умах, ему тем не менее не было нужно, чтобы вокруг бегала еще сотня чужаков.
— Я не думал, что их можно так легко разбудить. Но сейчас этого делать не надо. Нам и так непросто найти еду, которая годится для Джефри. — Это было правдой: существо было в еде необыкновенно капризно. — Вряд ли мы сможем прокормить прямо сейчас еще нескольких.
Еще хрюканье. Еще резкие выкрики Джефри. Потом:
— Есть еще одна вещь, господин. Джефри считает, что можно использовать корабельный ультраволновик для вызова на помощь других, подобных его родителям.
Фрагмент Свежевателя выдернулся из тени. Пара голов уставилась вниз, на богомола, а еще одна смотрела прямо на Булата. Булат не реагировал: он умел сохранять хладнокровие лучше любой растянутой стаи.
— Здесь есть о чем подумать. Может быть, тебе стоит поговорить об этом с Джефри. Я не хочу ничего предпринимать, пока не буду уверен, что мы ничего в корабле не сломаем.
Слабо. Булат заметил, как дернул мордой фрагмент, с интересом наблюдая.
Он говорил, а Амдиранифани тут же переводил. Джефри ответил почти сразу:
— А, тут ничего страшного. Он имел в виду специальный вызов. Он говорит, что корабль давно передает сигнал… еще с момента посадки.
Булат подумал, случалось ли ему слышать смертельную угрозу, произнесенную с такой простодушной невинностью.
Джефри и Амди стали выпускать наружу поиграть. Сначала Амди из-за этого нервничал. Он не привык носить одежду. Вся его жизнь — все его четыре года — прошла в одной большой комнате. Он читал о наружном мире и любопытствовал, но все равно немножко боялся. А человеческий мальчик явно этого хотел. Каждый день он все больше уходил в себя и плакал тише. В основном он плакал из-за родителей и сестры, но иногда из-за того, что его так глубоко заперли.
Так что Амди поговорил с господином Булатом, и теперь они выходили почти каждый день, по крайней мере во внутренний двор. Сначала Джефри просто сидел, не глядя вокруг. Но Амди обнаружил, что ему самому нравится гулять, и каждый раз заставлял своего друга играть чуть больше.
По углам стояли и смотрели стаи учителей и охранников. Амди — а потом и Джефри — очень забавлялся, заставляя их волноваться. Внутри, на полу комнаты, они этого не понимали, но большинство взрослых к Джефри относились нервно. Мальчик был высок, как нормально стоящий элемент стаи. Когда он подходил ближе, обыкновенная стая хотела собраться вместе и отступить. Им не нравилось смотреть на него снизу вверх. Глупо это, думал про себя Амди. Джефри такой высокий и тощий, что кажется, будто он вот-вот опрокинется. А когда он бежал, казалось, что он на каждом шаге старается удержать себя от падения, и это получается плохо. И потому самой любимой игрой у него вначале были пятнашки. Когда была его очередь догонять, он загонял Джефри на белые куртки — на тех из них, у кого был самый строгий вид. Если все получалось, как задумано, игра становилась куда интереснее. Амди гоняется за Джефри, а белые куртки мечутся, уклоняясь от них обоих.
