Алита хихикнула. Раз дверь открыла не сама Ольга, значит, её дома не было, но Алита на всякий случай спросила.
– Ольга Николаевна у пациента, – ответила Вера спокойным тоном, в разговоре с другими взрослыми она всегда называла маму по имени-отчеству, – но должна скоро вернуться. Я даже уже беспокоюсь, не случилось ли чего, – закончила она со вздохом.
Алита потрепала девочку по голове:
– Не беспокойся, раз должна вернуться, значит, вернётся.
Вера опять вздохнула:
– Наверное, сложный случай попался. Вам чаю налить? Идёмте-идёмте. Ольга Николаевна ватрушек купила. С повидлом! – и потащила Алиту на кухню. Усадила её за стол, начала расставлять чашки, но вдруг всё бросила и выскочила из кухни.
Тут же зазвонил дверной звонок. Алита услышала радостный визг и поняла, что пришла Ольга. Алита поднялась из-за стола и вышла в коридор. Её всегда удивляло, как Вера, такая сдержанная, не по-детски рассудительная и даже немножко холодная девочка, разительно менялась в присутствии мамы. Ольга шумно возилась, отряхивая шубу от снега, и немножко задушенно смеялась, а Вера, вися у неё на шее, восторженно рассказывала маме, что случилось в её отсутствие, кто звонил и что она им сказала, что она опять поссорилась с Таней (старшей сестрой), потом опять помирилась, что сосед дядя Коля ругался на улице с соседом дядей Стёпой «нехорошими словами», что дворовому коту Ваське кто-то отдавил лапу и он, бедняжка, хромает, но в руки не даётся. Выпалив всё это на едином дыхании, Вера закончила:
– А ещё к нам Алита Ивановна пришла, – оглянулась назад, не разжимая рук, и добавила осуждающим тоном: – Без головного убора. У неё проблема.
Алита ничего не говорила Вере про то, что у неё «проблема», но ничуть не удивилась.
– Привет, Оль, – сказала она, – у тебя найдётся для меня часик?
Ольга, враз посерьёзнев, поставила дочку на пол и обернулась к Алите:
– Мать? – спросила она просто.
Алита только кивнула.
– Что случилось?
Алита рассказала. Ольга внимательно выслушала, полезла в шкаф, достала шапку:
– Надень, а то и свою застудишь. Говорила же я тебе, что лечиться ей надо, пока не поздно. Ох, беда с вами, никак не поймёте, что сломанные мозги ничем не лучше сломанных конечностей. Ты ж с открытым переломом бегать, как обычно, не станешь, врача небось вызовешь? А… Да что сейчас говорить, пошли уж.
Повернулась к погрустневшей Вере:
– Доча, я схожу к Алите Ивановне, вернусь через час-два. Пейте чай с Таней, никому незнакомому дверь не открывайте.
– Мама, ну что ты со мной как с ребёнком, – насупилась Вера.
Ольга засмеялась и взъерошила дочери волосы:
– Потому что ты и есть ребёнок. Всё, не спорь, закрывай дверь. До свидания.
Но мамы дома не оказалось. Алита пробежалась по комнатам, ища какую-нибудь зацепку, чтобы сообразить, куда могла деться мама, но ничего не нашла. Схватила телефон, набрала мамин сотовый. Из трубки послышались длинные гудки, Алита воспрянула духом, но тут же опять опустила плечи – знакомая мелодия доносилась из кухни. Мама оставила сотовый дома. Ольга тут же развила бурную деятельность. Обзвонила кучу каких-то знакомых, позвонила в больницы, в милицию, даже в морг – безрезультатно. Но Ольга особо не тревожилась:
– Ты не беспокойся. Скорее всего, она, так же как и ты, просто проветриться вышла. Это даже к лучшему, такие прогулки часто действуют лучше любого успокоительного. Как вернётся, не подавай виду, что что-то случилось, разговаривай доброжелательно, спокойным тоном. Мне не звони, это у неё может спровоцировать приступ паранойи. Лучше всего… вот, – она порылась в сумочке, подала таблетки, – подмешай незаметно в чай и уложи её спать, я тогда утром подъеду. А не получится – скинь мне эсэмэску, я сразу буду. Если же вдруг она где в больнице или милиции объявится, тебе позвонят – я народ на уши поставила.
– Спасибо большое, – сказала Алита, полная благодарности к этой женщине, которая ничего в общем-то ей не была должна, – ты и так уже тут три часа возишься, иди домой, дети же беспокоятся. Может, тебя в такси усадить, поздно уже… одной по улицам.
– Вот ещё – тебе что, деньги девать некуда? Тут идти-то всего ничего, да и я тут всех знаю, чего бояться? Ты, главное, сама не перенервничай, больные, они это очень хорошо чувствуют. Если ты на нервах её встретишь, ничего хорошего не получится, поняла?
Алита кивала и кивала.
– И обязательно свяжись со мной, – крикнула Ольга уже с лестницы, – я буду ждать!
Снизу донёсся звук хлопнувшей двери, и Алита, чувствуя странное опустошение в душе, зашла в дом, закрыла замки и села в кресло у телефона, накинув плед. Так она и уснула три часа спустя.
Разбудил её звонок телефона. Первое, что отметила Алита, проснувшись, что уже утро, а мама так и не появилась. Дрожащими руками она схватила трубку телефона, чуть её не уронив, и осторожно сказала туда:
– Алло?
– Ольга Николаевна? – спросил незнакомый мужской голос.
– Нет, – ответила Алита, – но вы мне говорите. Это про мою маму, да? Вы её нашли? Что с ней?
Мужчина на другом конце провода замялся.
– Свиридова Инга Константиновна – ваша мать?
– Да… – шёпотом ответила Алита, – что с ней? Где она?
– Её нашли на улице два часа назад. Сейчас она в восьмой больнице, в реанимации. Насчёт её состояния мне ничего не известно. Извините. Примите мои соболезнования.
– Ничего-ничего, – ответила Алита помертвевшим голосом, – спасибо вам. До свидания, – и бросила трубку.
Дрожа всем телом от какого-то внутреннего холода, застегнула пальто и, промахиваясь мимо клавиш, набрала Ольгин телефон. Ольга откликнулась после первого гудка.
– Она в реанимации, в восьмой больнице, – сказала Алита, выходя из дома.
– Сейчас буду, – отозвалась Ольга и повесила трубку.
К маме Алиту не пустили, Ольгу тоже не пустили, но она не унывала, быстро куда-то позвонила, куда-то пропала, пару раз мелькнула в коридоре, за кем-то спешащая и разговаривающая на ходу. Минут через пятнадцать вышла в коридор, села возле Алиты. Полезла в сумочку:
– Давай выйдем. Курить хочется.
Алита молча встала, пошла к холлу. Ольга шла следом, распечатывая пачку «Данхилла».
Вышли на улицу, Ольга закурила, несколько раз нервно затянулась. Сглотнула.
– Не буду говорить окольностями, состояние тяжёлое, прогноз неблагоприятный.
Что-то отчётливо ёкнуло в груди Алиты, и мир наполнился странным стеклянным звоном, сквозь который с трудом пробивались обёрнутые ватой слова Ольги:
– Но бригада хорошая, я их знаю, сделают всё, что возможно. Если это в человеческих силах, её вытащат… – Затянулась, произнесла с сомнением: – Тут другое странно. Характер повреждений. Она на улице лежала с час, обморозилась местами, но это ерунда, даже третьей степени нигде нет… Тут другое – у неё ещё и ожоги. Я сама не видела, но говорила с осматривавшим врачом – очень странные, говорит, ожоги. Количеством четыре, в области груди и живота, круглые, размером с пятирублёвую монету, и – проникающие. То есть через всё тело проходят. Такие ожоги от микроволновки бывают. Находятся сообразительные идиоты, отключают защиту, засовывают руку и включают – обычно просто из любопытства. Но когда рука, это понятно. А откуда такое на теле может образоваться – неясно. Правда, возможно, это – стигматы, по описаниям похоже, но полной уверенности у меня нет, я их никогда не видела… – Ольга несколько раз глубоко затянулась. – И ещё: непонятно, как она вообще до сегодняшнего дня дожила. У неё порок сердца – паралич митрального клапана, причём, судя по всему, врождённый. Без кардиостимулятора с таким пороком люди доживают лет до пятнадцати-двадцати, не больше. А кардиостимулятора у неё-то нет и не было, вот в чём загадка.
