В свидетельстве о рождении и удостоверениях личности указывался статус элитария и становился клеймом на всю жизнь. Не имело значения, если у детей элитариев не функционировали макроклеточные ячейки, они все равно считались элитариями — еще одна несправедливость правительства из множества.
Раньше некоторым элитариям удавалось скрыть возможности своей семьи от НПБ, но не сейчас. Если бы он пошел на госслужбу, то никогда не поднялся бы выше пятого уровня — администратора низшего звена. В университет его бы не приняли. И, разумеется, никогда бы не позволили вступить в отряд астронавтов, хотя он с самого детства восхищался миссией «Свобода».
Многие сочли бы должность лесничего изолятором, проклятием, но для Флориана она стала благословением. Он поступил на работу в ту же неделю, когда его уволили с военной службы. Приняли его без вопросов: такая карьера мало кого интересовала. Он слышал, что почти в трети долин не было лесничих.
Здесь, в уединении долины Альбина, он мог работать лишь несколько часов, а остальное время отдавать раздумьям. Его макроклеточные ячейки позволили ему стать еще большим отшельником, подарив возможность буквально жить в своей голове.
Днем, когда облако поднялось, раскинувшись влажным пологом над долиной, и дождь утих, он поехал на грузовике вверх по восточному склону. Тил сидел рядом на пассажирском сиденье. Глубокие протекторы толстых покрышек «Опенленда» давали хорошее сцепление с веретенообразной линтравой, покрывавшей землю между деревьями. В долине Альбина росли земные сосны и местные бровники, лиственные деревья с длинными шлейфами серо-голубой листвы, свисавшей, словно веретенообразный мох, с тонких прутьевидных ветвей.
Основная дорога шла вертикально вверх по склону и имела ответвления на случай пожара, отходящие под углом девяносто градусов через каждые сто пятьдесят метров; благодаря им долина делилась на квадраты. Часть просек сильно заросла, и Флориан по привычке запоминал их местоположение: в сухой день он вернется сюда с бензопилой и подрежет нависшие ветки. Между деревьями лежали и другие тропы, протоптанные козами и шалшейками, блуждающими по склонам. Некоторые он уже успел нанести на воображаемую карту своей памяти.
Через двадцать минут езды по главной дороге Флориан свернул и с грохотом двинулся по пожарной просеке АЖ54 (так он ее обозначал для себя). Противопожарная просека была узкой, а линтрава — густой и спутанной. В пятистах метрах отсюда находилась небольшая круглая поляна, куда «Опенленд» мог заехать, если водитель, конечно, знает, как это сделать, и не торопится. Флориан крепко держал руль, ветви бровников били по лобовому стеклу.
Когда он выключил двигатель, тишина окутала его своим благостным присутствием. Он присел ненадолго, наслаждаясь уединением. Забраться в глушь от людей еще дальше просто невозможно — оттого время вне избушки казалось еще более ценным.
— Беги, мальчик, — сказал он Тилу. — Раздобудь мне кроликов.
Пес послушно выскочил из «Опенленда» и бросился в гущу спутанных кустарников. В последнее время кролики в лесу размножились, несмотря на местных бусалоров, которые охотились на них. Меж деревьев в избытке росли напсвины и джибракены, оказавшиеся подходящей едой для кроликов. К несчастью, пушистые зверьки глодали и новые саженцы на западных склонах. Управление лесничества округа знало об этом уже два года. Но никто ничего не делал.
Вощеные кожаные штаны, заправленные в высокие сапоги, отталкивали воду, которая текла на ноги с линтравы, пока лесничий вытаскивал связки далфронда из прицепа и относил их в траншеи. Восемнадцать совершенно одинаковых траншей были случайным образом выкопаны по всей долине. Флориан методично рыл их в течение первых восемнадцати месяцев, мягкая торфяная почва облегчала лопате работу. Полтора метра в глубину, два в ширину и двадцать в длину. Дно покрыто бревнами, слишком длинными и тонкими, непригодными на растопку печи. Если кто на них и наткнется, ничего странного или подозрительного не заметит. Да и тонкий слой вонючего далфронда, разбросанного поверху, тоже. Флориан использовал его, чтобы ускорить гниение древесины.
Он осмотрел траншею и улыбнулся, насчитав одиннадцать грибов валтанов, которые свалились внутрь. Странные создания эти валтаны — подвижные узловатые грибы в форме веера. Двигались они небыстро, но, когда чуяли гниющее дерево — их пищу, неуклонно ползли туда. Траншеи, наполненные разлагающимися ветвями и корой, — отличная кормовая база. К несчастью, стоило грибу попасть туда и начать поглощать питательные вещества, выбраться обратно по вертикальным стенам он уже не мог. Траншеи были простейшей ловушкой для них.
Закончив разбрасывать свежие водоросли поверх дерева, Флориан набрал крепких мясистых валтанов, самый маленький из которых был размером с его голову, и бросил их в прицеп.
Появился Тил с повисшей головой, в грязной шерсти застряли мелкие веточки и шишки напсвина.
— Ничего не поймал? — спросил Флориан. — И зачем я тебя только держу?
Тил запрыгнул на пассажирское сиденье и посмотрел на хозяина жалким взглядом.
Флориан доехал до навеса для сушки древесины, запрятанного в глубине соснового бора рядом с противопожарной просекой ФБ39, и повесил сетку с валтанами. Потребуется по крайней три месяца, чтобы они как следует высушились во влажной атмосфере долины Альбина. Несколько предыдущих урожаев уже подсохли и начинали крошиться сквозь сетку, он отнес их в прицеп и поехал домой.
* * *
Вечер Флориан любил больше всего и проводил его по-особенному. Стоило солнцу начать спуск за горизонт, лесничий клал в топку несколько поленьев и ставил на плиту большую кастрюлю, чтобы приготовить кроличью похлебку. Кухня занимала половину гостиной. За годы он обзавелся несколькими кастрюлями и сковородками и полным ящиком новых кухонных приспособлений. В глиняных банках с плотными крышками он держал муку и сахар. Пряные травы из огорода он сушил, развешивая пучки на решетке прямо над плитой. Флориан собирался, накопив достаточную сумму со своей мизерной зарплаты, купить холодильник, пусть даже и придется потом платить за электричество в два раза больше.
Пока он отправился в курятник. Нашел три свежих яйца.
— На завтрак нам хватит, мальчик, — довольно сказал он Тилу.
Пес завилял хвостом по ту сторону проволочной сетки. Тилу больше не дозволялось заходить внутрь — после того как два года назад он слегка увлекся. Ради его же пользы: куриные когти оставили у него на носу отметину.
Дальше — хлев с козами. Флориан сел на скамеечку и подоил Эмбеллу. Она давала чуть больше полулитра молока, именно поэтому он и не торопился с холодильником.
Войдя в избушку, он замесил тесто на завтра, не забыв добавить несколько листочков розмарина, а затем обминал его добрых десять минут, прежде чем скатать в шар. Он вытащил из миски вчерашнее тесто, которое успело подняться, и положил в нее новое. Покрыл миску влажной тряпкой, а затем проверил температуру
