Поздняков был занят. Сколько Шабан его помнил, он всегда был занят: то сосредоточенно манипулировал клавишами служебного компа, добираясь до каких-то архивных данных, то вел разговоры по внутренней связи или, не принимая в расчет автоматику, принимался лично вызывать какую-то не вышедшую вовремя на связь группу, то попросту без видимой причины начинал перекладывать предметы на обширном столе, но что бы он ни делал, даже если, тряся благородной седеющей шевелюрой, кричал на кого-то по громкой связи, он не переставал кивать: продолжайте, продолжайте, я вас слушаю… Самым удивительным в нем было то, что он действительно слушал.
– Да-да, – сказал он, и его пальцы не в такт простучали по клавишам. – Да! – Он вгляделся в экран и оттолкнул от себя комп. – Так ты говоришь, вариадонты – разумная форма? Ну хорошо. А как твоя последняя разведка?
– Ничего интересного, – сказал Шабан. – Результаты в архиве, можно посмотреть еще раз. Но на первый взгляд – ничего.
– Верю, верю, – кивнул Поздняков. – Другому бы на слово не поверил, а тебе верю. В последнее время, к прискорбию, участились случаи фальсификации, приходится наказывать. Во имя большинства мы должны быть твердыми, даже жесткими по отношению к случаям нечестности и разгильдяйства, с ними мы должны бороться вплоть до полного их устранения. В этом наш долг, это тяжело, но необходимо, поэтому мы должны быть непреклонны, ты со мной согласен? Я рад, что ты тоже так думаешь. Как тебе понравился новый напарник?
– Более или менее, – сказал Шабан. – Сразу, конечно, не разглядишь, но, по-моему, ничего парнишка. Вчера хорошо себя вел, задатки есть… – он вдруг понял, чего хочет Поздняков. – Спасибо вам за парня, – сказал он, спохватившись. – Парень что надо. Огромное вам спасибо. Вы ведь это специально для меня, да?
– От тебя не скроешь, – благодушно сказал Поздняков. – На лету ловишь, приятно с тобой работать.
– Спасибо. – Шабан сделал вид, что смутился. – Большое спасибо. Тут у меня еще транспортный вопрос. «Армадил» дадите?
– «Армадил»? – с улыбкой переспросил Поздняков. – А у тебя какой вездеход?
– Обыкновенный, типа «эшевен». Кормы у него после вчерашнего, считайте, нету.
– Возмутительно! – сердито сказал Поздняков. – Нет, это черт знает что такое! Это просто возмутительно! Вот так у нас и бывает: нет внимания к ценным кадрам, нет порядка в обеспечении, карьеристы и горлопаны лезут вперед, а заслуженные работники довольствуются бог знает чем. Я думал, ты давно уже на «армадиле». Что же молчал? Нет, ты тут ни при чем, это мой просчет, и я его исправлю, это моя обязанность и мой долг перед разведчиками, да что там – это мой долг перед всем Редутом! Каждый на своем уровне, каждый на своем участке, все вместе, плечом к плечу, невзирая ни на что, с чувством ответственности, с осознанием своего долга, всосанным с молоком матери или воспитанным… долг перед обществом превыше личных интересов, только так, а не иначе!..
Слово «долг» склонялось еще минуты три. Впрочем, в этот раз, как и во все предыдущие, Шабан не узнал о долге ничего нового и только старался не зевнуть. Поздняков был гневен и величествен, лицо его окрасилось благородным румянцем. Он даже пристукнул по столу, заставив отскочить комп, и хотел немедленно связаться с начальником подотдела служебного транспорта, чтобы потребовать объяснений, но вспомнил, что время еще слишком раннее, и остыл. «Не видать мне «армадила», – хмыкнув про себя, подумал Шабан. – И не надо».
– Да, конечно, – сказал он, дослушав. – Разумеется, вы правы. Но не все так думают.
– Вот именно! – воскликнул Поздняков и рубанул рукой воздух. – Вот именно, не все! А почему? Почему, я спрашиваю? Кто мне ответит на этот вопрос? Потому что мы мало работаем с личным составом, вот почему! Потому что личный состав разлагается с ужасающей быстротой, потому что даже те немногие из нас, кто родился и вырос в Редуте или, сказать шире, на Прокне, – даже эти немногие понимают свой долг лишь в самом вульгарном, деловом смысле, вот почему! Что же говорить о большинстве? Повальное пьянство, пассивное неподчинение, грибной порошок… Мы не можем и не будем с этим мириться, такая безответственность слишком дорого стоит. Чем занимается отдел Массового Досуга? Уже ни для кого не секрет, чем они там занимаются. Такому положению дел необходимо положить конец, и грош нам цена, если мы этого не добьемся! Я сегодня же буду говорить об этом на Совете!
– Лучше бы о вариадонтах, – напомнил Шабан. – Право, лучше бы.
– О чем? – недовольно переспросил Поздняков. Он потерял нить, и его речь не получила должной концовки.
– О ком, – поправил Шабан. – О вариадонтах. О разумной форме жизни. Они в Южных Землях, я же вам уже говорил. Они в опасности.
– Да-да, – сказал Поздняков. – Да, конечно, Искандер. Я знаю, что на тебя можно положиться в любом деле, я всегда это знал. Достояние Редута – это достояние Редута, и мы никому не позволим. Нельзя забывать, что мы на переднем крае, нельзя, развивая успех в центре, пренебрегать флангами. Человечество нам этого не простит. Признаться, я не вполне понимаю, какую эти – как ты их называешь? – могут представлять для нас ценность. Может быть, в отдаленной перспективе… – Поздняков морщил лоб, его рука совершала сложное движение, будто вворачивала невидимый шуруп. – Да, ты безусловно прав: думать о перспективе необходимо, кому же и думать, как не нам с тобой. Еще раз благодарю, Искандер: ты, как всегда, принес ценную информацию. Я же со своей стороны приложу все усилия… – Шуруп был закручен, и рука твердо легла на стол: вопрос был решен. Сегодня рука была обыкновенная, тяжелая и крепкая, внушающая доверие, совсем не похожая на ту суетливую конечность, что металась по поверхности стола, когда кабинетные стены кричали голосом погибающего Гийома, и искала, искала на ощупь клавишу отключения громкой связи, и все никак не могла найти… Если бы не эта мечущаяся рука, сегодня особенно назойливо вертевшаяся в памяти, Шабан бы, пожалуй, поверил. Ему очень хотелось поверить.
– Извините, – сказал он, потупившись, – я так не могу. Так нет смысла… Черт, что я говорю – нет смысла… – Он потер ладонью лоб, и ладонь стала влажной. – Их же убьют, вы понимаете! Обыкновенно, примитивно убьют. Случайно или для удовольствия. Вчера уже подстрелили двух ложнокрылов – кому они мешали? Дорвалась свинья до корыта… У нас под боком идет Процесс, рождается новая разумная раса, а мы не желаем подвинуться! – Он уже кричал, но не замечал, что кричит. – Единственная, помимо нас, во всей Вселенной разумная раса! Кто нам простит ее уничтожение?
– Думаешь, будет скандал? – спросил Поздняков.
