— Молодец, — похвалил его я. — Ну а мне пора в большую аудиторию. Через несколько минут начнется урок основ аквитанского языка. А тебе, пожалуй, убрать пыль и снять статическое электричество с видеоэкранов. Ты этим уже занимался?
— Яп. Но прежде чем приступить к этой работе, я уточню инструкции у робота. Уж конечно, мне не хотелось бы испортить произведения искусства.
Может быть, из-за того, что у меня было такое хорошее настроение, меня так расстроили занятия аквитанским в тот день. Все шло довольно сносно, пока мы занимались обычными упражнениями на повторение (большей частью они были посвящены склонениям и спряжениям), неплохо дело шло и с несложными диалогами типа:
«Во die, donz».
«Во die, donzella. Ego vi que te bella, trop bella, hodi».
«Que merce, donz!»
Но когда стало нужно импровизировать в разговорной речи, мои учащиеся обратились в камень. Быть может, я пока и не нашел той темы, которая побудила бы их к желанию высказываться. Я решил, что, вероятно, мне смогут помочь занятия рациональным, родным языком каледонцев, к которым я намеревался приступить на следующей неделе.
Размышляя об этом и пребывая в не самом приятном расположении духа, я спустился вниз, дабы позвать Торвальда на тренировку. Ему предстояло стать моим ассистентом в классе боевых искусств, поэтому его следовало подготовить заранее, и посему один час из четырех, в течение которых он отрабатывал обязательную трудовую повинность, он в последние дни проводил на тренировке.
Судя по тому, как он двигался, я видел, что нагрузку я ему даю тяжелую. Ему явно было больно, но он не жаловался.
Видимо, боль как раз и давала ему такое ощущение, словно он выполняет работу.
Торвальд уже покончил с уборкой и переодевался, когда я пришел в зал. Я поспешил облачиться в костюм для борьбы, и мы немного размялись. Днем раньше мы с Торвальдом начали изучение безоружных приемов ки-хара-до, теперь предстояло их закрепить.
— Venetz! — дал я команду. — Atz sang! Начинаем с ударов по внутренней поверхности голеней. Смотрим в зеркало. Uno, do, tri…
С тех пор как я оказался на Нансене, я стал пить намного меньше спиртного, а ежедневные физические нагрузки, заключавшиеся в занятиях с Торвальдом, в танцевальном классе и с теми, кто решил посвятить себя боевым искусствам, привели меня в отличную форму — пожалуй, в самую лучшую с тех пор, как я окончил школу. Теперь я мог бы без проблем одолеть кого угодно, и даже самые застарелые повреждения, нанесенные нейропарализаторами, мало-помалу переставали о себе напоминать. Ахиллесово сухожилие на правой лодыжке, которому в свое время досталось в пьяной драке с Руфо, перестало ныть, а рубец от касания нейропарализатором на лбу, полученный, когда я пытался разнять двух пьяных молодцев, рассосался и стал почти невидим.
Меньше чем за полчаса мы одолели весь набор упражнений для разминки. Я задал суровый темп, но, честно говоря, Торвальд сам меня в немалой степени к этому провоцировал своей мрачной решимостью не сдаваться.
— Во, bo, companhon! — похвалил я его после окончания разминки. — Для человека, который не желает драться, у тебя избыток espiritu.
— Если по-аквитански это означает «дыхательная недостаточность», то я с вами согласен, — отозвался Торвальд, стоя на коленях и тяжело дыша.
Я рассмеялся, что, похоже, его порадовало, и сказал:
— Хорошо. А теперь приступим к более трудной части занятия. Сегодня займемся кое-каким спаррингом. Понимаю, тебе это вряд ли понравится. Знаю, что ты предпочел бы от этого отказаться, но тебе придется этим заняться и привыкнуть к этому, иначе от тебя не будет никакого толку в помощи кому бы то ни было. Наденем перчатки, шлемы и нагрудники и сначала все будем делать медленно.
Насчет «медленно» я оказался прав весьма приблизительно. Только через пять минут мне удалось убедить Торвальда в том, что все его защитные приспособления надежно закреплены, в том числе и загубник. Наконец он неожиданно выказал необычайную решимость к началу поединка.
Я начал обходить его по кругу, время от времени делая выпады и пытаясь его раззадорить. В каком-то смысле его прежнее нежелание драться работало в его пользу: очень многие новички на первых порах во время тренировок выплескивают накопившуюся агрессию и поэтому мало осознают, что именно делают. Торвальд же тренировался спокойно, сдержанно и сосредоточенно, а именно такой подход позволяет быстрее освоить что бы то ни было.
Движения его были быстрыми, ненапряженными и хрестоматийно правильными, и когда я время от времени предпринимал попытки проверить его на истинно спонтанную реакцию, он усиливал атаки так, словно хотел победить. Мой опыт и интуиция опытного бойца пока давали мне подавляющее преимущество, и Торвальд для меня и любого взрослого аквитанца его возраста все еще был не опаснее котенка — но я видел, что это ненадолго.
Ближе к концу занятия стало видно, что Торвальд начал получать удовольствие от поединка. Я, конечно, не стал упоминать об этом, дабы его не обидеть.
Я сделал выпад, намереваясь атаковать его справа, а он увернулся и заехал мне по носу. Впечатление было такое, словно моя голова готова взорваться и разлететься на кусочки.
— Patz! — выдохнул я.
— Я сделал вам больно? — чуть не плача, спросил Торвальд. — Ой, у вас кровь из носа потекла!
— А у нас и был поединок atz sang, companhon. Ты победил. — Я попробовал улыбнуться своему противнику, но, видимо получилось у меня это плоховато, потому что нос сильно болел. — Ничего, ничего, я сейчас схожу в туалет и смочу нос холодной водой.
Торвальд побледнел.
— А может быть, вам стоит к врачу обратиться?
Такие вещи в Новой Аквитании говорят кому-либо, когда хотят сказать, что он — ипохондрик или маменькин сынок. Я и так уже разозлился на Торвальда за то, что тот таким глупым способом обеспечил себе победу, потому, чтобы не оскорбить его, поскорее отправился в туалет. Я стоял возле раковины и смачивал нос водой, надеясь на то, что получил всего-навсего сильный ушиб, когда появился Торвальд. Он закрылся в кабинке у меня за спиной и освободил свой желудок от не успевшего перевариться завтрака.
— Ты в порядке? — спросил я его.
— Неужели к этому можно привыкнуть? — осведомился он, собираясь вымыть раковину.
— Не то чтобы привыкнуть — со временем тебе это даже начнет нравиться. В смысле, не блевать, а кровь проливать.
Торвальд весь дрожал, но покорно последовал за мной в dojo, дабы мы отвесили друг другу ритуальные поклоны. Как ни странно, когда мы вошли в dojo, он вдруг сразу распрямился, осанка его стала горделивой, и поклонился он мне изящно, как полагается — впервые за все время наших тренировок.
