— Я не буду больше просить, — спокойно произнес Бартон. — Или вы принимаете меня или отвергаете. В любом случае, вы знаете, что я предприму.
— Я принимаю вас, — произнес Таргофф. — Если ваше сознание способно изменяться, то и мое тоже. Скажите, если вы планируете мятеж, то каким образом намерены его осуществить?
Бартон начал объяснять, а Таргофф очень внимательно слушал. В конце разговора он кивнул Бартону и произнес:
— Это напоминает мой собственный план.
На следующий день, вскоре после завтрака, несколько стражников пришли за Бартоном и Фригейтом. Таргофф сурово посмотрел на Бартона, догадавшегося, о чем подумал рыжий еврей. Но делать было нечего, кроме как шагать во «дворец».
Геринг сидел в большом деревянном кресле и курил трубку. Он велел им сесть и предложил сигары и вино.
— Время от времени, — сказал немец, — я люблю расслабиться и поговорить с кем-нибудь помимо моих преданных коллег, которые, честно говоря, не слишком смышлены. Особенно мне нравится беседовать с теми, кто жил после моей смерти, и с людьми, бывшими на Земле знаменитостями. Пока что последних у меня совсем мало, впрочем, первых тоже.
— Многие ваши пленники-израильтяне жили после вас, — вставил Фригейт.
— Ох, уж эти евреи! — Геринг грациозно покачал трубкой. — С ними не оберешься хлопот. Они знают меня слишком хорошо. Когда я начинаю с ними беседовать, они сразу замыкаются. Кроме того, слишком многие желают моей смерти. Поэтому я не чувствую себя свободно среди них. Не то, чтобы я что-то имел против них. Мне они не очень нравятся, но у меня было все же довольно много друзей-евреев…
Бартон покраснел.
Геринг, пососав трубку, продолжил:
— Фюрер был великим человеком, но, к несчастью, у него было несколько заскоков. Один из них — его отношение к евреям. Что же касается меня, то мне было все равно. Но в Германии тех лет настроения были антисемитскими, а если хочешь добиться чего-либо в жизни, нужно идти в ногу со временем. Но хватит об этом. Даже здесь эти жиды стоят у меня как кость в горле.
Он болтал еще некоторое время. Затем задал Фригейту ряд вопросов, касающихся судеб современников и истории послевоенной Германии.
— Если бы вы, американцы, имели хоть немного политического чутья, вы должны были бы сразу после нашей капитуляции объявить войну России. Если бы мы сражались против нее вместе, то несомненно одолели бы.
Фригейт ничего не ответил. Тогда Геринг рассказал несколько «смешных», то есть крайне непристойных анекдотов.
Он попросил Бартона рассказать о том, что с ним произошло перед тем, как он был воскрешен в долине.
Бартон удивился. Откуда Герингу об этом известно: от Казза или от какого-нибудь доносчика из рабов?
Он до мельчайших подробностей рассказал обо всем, что случилось от момента, когда он открыл глаза и обнаружил, что находится среди как бы плавающих в пространстве тел, и до момента, когда человек из летательного аппарата направил на него металлическую трубку.
— У пришельца, Моната, есть гипотеза, согласно которой некоторые существа, назовем их «Кем-то» или «Икс», вели наблюдения за человечеством с тех пор, как люди перестали быть обезьянами. На протяжении, по меньшей мере, двух миллионов лет. Эти сверхсущества каким-то образом кодировали и записывали каждую клетку тела каждого человека, который когда-либо существовал. Эта концепция поражает воображение, но не менее ошеломляющим является воскрешение всего человечества и переоборудование всей планеты в единую Речную Долину. Записи скорее всего велись, пока жили оригиналы. А может быть, эти сверхсущества регистрировали какие-то колебания или волны из прошлого наподобие того, как мы видим свет звезд, какими они были за тысячу лет до момента наблюдения.
Монат однако склоняется к первой гипотезе. Он не верит в возможность путешествия во времени даже в самом ограниченном смысле.
Монат уверен, что эти «Икс» сохраняли произведенные ими записи. Каким образом — неизвестно. Затем была переоборудована эта планета. Очевидно, она представляет из себя единую Речную Долину. Во время нашего плавания вверх по Реке мы беседовали с десятками людей, их описания местности не оставляют сомнений, что они были воскрешены в самых разных районах планеты. Одни — на крайнем севере, другие — в высоких широтах южного полушария. Все описания хорошо стыкуются друг с другом, составляя единую картину планеты, переоборудованной в одну непрерывно петляющую долину Реки.
Люди, с которыми мы беседовали, были убиты или погибли во время несчастных случаев на этой планете и затем воскресли в тех местах, мимо которых нам довелось проплывать.
Монат объяснял это тем, что нас, воскресших, все еще продолжают сканировать и записывать. И когда один из нас умирает, самые последние записи передаются в какое-то хранилище — может быть, под поверхностью планеты — и затем пропускаются через преобразователи «энергия-материя». Тела воспроизводятся такими, какими они были в момент смерти, а затем устройства омоложения реставрируют спящих. Возможно, как раз в этой камере я и проснулся. После этого снова молодые и неповрежденные тела записываются и уничтожаются. Записи опять прокручиваются, и преобразователи энергии воспроизводят нас на земле, около чашных камней. Не знаю почему, воскрешение во второй раз не производится в том же месте, где произошла смерть? Не знаю также, почему при этом уничтожаются все волосы и почему они не растут на лице? Почему всех мужчин подвергают обрезанию, а женщинам возвращают девственность? Или зачем нас вообще воскресили? С какой целью? Кому это надо? Те, кто нас сюда поместил, до сих пор не показываются и не объясняют нам этой причины.
— Главное, — заметил Фригейт, — главное в том, что мы уже не те люди, которыми мы были когда-то на Земле. Я умер. Бартон умер. Вы умерли, Герман Геринг. Умер каждый из нас. И нас уже нельзя возвратить к жизни!
Геринг, чмокая, посасывал трубку, глядя на американца. Через несколько секунд он сказал:
— Но почему же нельзя? Ведь я снова живой! Понимаете, живой!!! Вы что, отрицаете это?
— Да! Я отрицаю это. В определенном смысле. Мы действительно сейчас живем. Но вы уже не тот Герман Геринг, родившийся в санатории «Мариенбад» в Розенхейме, Бавария, 12 августа 1893 года. Вы не тот Герман Геринг, крестным отцом которого был доктор Герман Эппенштейн, еврей, принявший христианство. Вы не тот Геринг, который стал преемником Рихтгофена после его смерти и продолжал посылать самолеты против союзников даже тогда, когда война по сути была уже закончена. Вы уже не рейхсмаршал гитлеровской Германии и не беглец, арестованный лейтенантом Джеромом Шапиро. Каково? Эппенштейн и Шапиро? Ха!!! И вы уже не Герман Геринг, который покончил с собой, проглотив цианистый калий во время трибунала, судившего его за все преступления, совершенные им против человечества!
