Искоса посмотрев на Антона, Поджидай передал ему тяжелый галакс и легкий паузер.
Хотя паузеру спецназовец предпочел бы полумеч, а еще лучше меч. Паузер с его ограничением по мощности, подразумевающим использование лишь на ближних дистанциях, он считал оружием несерьезным. Укрепляя его в ножной кобуре, Антон увидел, что точно такое же вооружение получил и Леон. Старик за все время не сказал ни слова, и с ним никто не пытался заговорить. Словно незримая стена отчуждения разделяла Леона и остальных бойцов.
Когда черед дошел до бронежилетов, отказались опять-таки только Антон с Леоном.
Еще Воронин относился к подобной технике защиты с большой долей предубеждения.
Абсолютной защиты жилет не дает, а ложное чувство самоуспокоенности ему было не нужно. Когда же он стал человеком из атканларской стали, то жилет стал ему тем более не нужен.
Леон вновь ничего не сказал, молча отстранив поданный жилет лишь указательным пальцем. Жест показался подозрительно знакомым, и Антон бы вспомнил его, но Поджидай уже раздавал лошадей, и Антон встретился с искиным, который был вынужден провести ночь в общем стойле, но не обиделся, как можно было ожидать, а был настроен даже игриво.
Игнорируя внутренний коммуникатор, он высветил на лобном мониторе:
— ПОКАТАЕМСЯ?
— Как ты? — поинтересовался Антон.
— Злобные твари всю ночь жевали мне хвост, пока я не лягнул одному в нос. А ты знаешь, иметь тело довольно занятно.
Свое мнения он скорректировал, когда коней стали грузить, навьючив товар — большие промасленные коробки, целые горы коробок. Исключение сделали только для Волобуева, который пристроил среди коробок выданный ему серпер.
Антон испытал сожаление, что серпер не достался ему. Не пришлось бы на себе галакс тащить, а стрелять из такой махины все равно никто не сможет. Скорее всего, серпер имел чисто психологическое значение.
— В тюках аккумуляторы, — пояснил Поджидай. — Самый ходовой товар в Ахангаране.
Там никогда не умели экономить и дожили до того, что половина светильников висят как украшения, нет питания.
— Слушай сюда, — объявил он, когда все было готово к отправлению. — Кони везут товар, люди идут пешком и каждый несет свое оружие. По тревоге сбрасываем груз и садимся на коней. Никто не отрывается, действуем только сообща. Выше нос ребята, у нас самое мощное оружие на Перегоне — пройдем его, как шило сквозь масло! А теперь присядем на дорожку!
Дурацкая человеческая традиция. Теперь все были вынуждены опять снимать оружие, которое только успели навьючить. Некоторое время раздавалось лишь бренчание и лязг галаксов, ножей, мечей. Нагруженные не меньше лошадей, люди неловко опускались на землю. Лишь Леон сел разом, будто обвалился, подставив под себя согнутую ногу, готовый при первой опасности в одно мгновение оказаться вновь на ногах. А галакс он держал дулом вниз, значит, и открыть огонь он мог практически без паузы, даже одной рукой.
Надо будет спросить, где он служил, решил Антон. Леон интересовал его все больше, в нем было что-то до боли знакомое. Такое чувство возникает у людей, когда они встречают родственников, брата, например, которых не видели много лет. Вроде и чужие люди, но проскальзывает что — то родное, исконное, что не стереть никаким годам.
Люди сидели молча, ни на кого не глядя, погрузившись каждый в свои мысли, вспоминая, что их держит на этом свете, своих родных и близких. Только вот достаточно ли сильно держит, чтобы уберечь в мясорубке Перегона?
Антон по очереди оглядел ближайших спутников. Куцых с неряшливо развевающимися волосами, основательного Крутояра, хитрого Поджидая, играющего желваками Леона.
Вдруг словно молния прошила сознание, и он тревожно огляделся в поисках причины.
Вокруг стояла тишина, никто не шевелился. Мы не вернемся! Ни с того ни с сего подумал спецназовец. Никто не вернется!
Надо остановить это безумие. Повернуть Ивана, ускакать!
— Тронулись, братки! — хлопнул по колену Поджидай.
Кругом разом все зашевелились. Кони потянулись к выходу, Иван уже был там, Антон поспешил за ним, кобылу, что ли нашел, торопится. Возникла небольшая толкотня, сопровождаемая руганью вполголоса, и торжественность момента была утеряна.
Спецназовец догнал Ивана, пристроился рядом. Галакс висел на шее спереди, Антон шел, положив на него руки. Теперь он не испытывал никакого дискомфорта. Именно так носил в рейдах галакс Воронин, позиция была отработана и привычна.
Вспышка беспричинной паники вызывала лишь недоумение. С чего он решил, что они не вернутся? Целые караваны через Перегон ходят! Что касается самого Антона, то киборгов практически невозможно убить. Ну и что из пятерых четверых уже завалили, значит, они были плохими киборгами, и их должны были отчислить из Фалкона, а не его!
Караванщики молились на ходу, прося защиты у короля, а заодно и у Великого К.Г.Антон недоумевал, как можно молиться на того, о ком вообще ничего не известно.
Оказалось, можно.
Когда они выехали из ворот, Поджидай обернулся и будто невзначай сделал жест рукой. Внутри опустевшего купола кто-то махнул в ответ, а потом косолапо, уродливо задвигался, исчезая за занавесью. Похоже, Чума не напрасно им так и не показался.
Антон поймал себя на мысли, что все кто побывал в Перегоне и уцелел, были ущербными людьми. Калека Икку — длинный. Чума.
Что касается остальных, то никто не сознался, был ли в Перегоне. Тема была табу.
А Поджидай тот даже ругнулся:
— Не спугни удачу, ее и так мало в Перегоне. НИКОГДА не спрашивай, был ли кто там.
Перегон может услышать.
Не в первый раз при Антоне говорили о Перегоне как о живом. Кто его знает.
Воронину приходилось по долгу службы воевать с боевыми биосистемами, включающими в себя части неживого ландшафта. Но, судя по всему, Антону предстоит пополнить впечатления своего визави.
Караван преодолел обширную свалку, начинавшуюся сразу за Барражом, вернее, в Барраже, и очутился перед засохшей старой чинарой, чьи черные узловатые ветви устрашающего вида были увешаны поникшими многочисленными лоскутами самых разнообразных тканей.
Поджидай взял чистую тряпицу и старательно вывел:
— Поджидай — Камень с ним десять бойцов, 12 лошадей и колдун Икку — Длинный.
Сильные заскорузлые пальцы с трудом удерживали карандаш, который он периодически слюнявил.
Возникла напряженная пауза. Все, вытянув шеи, выискивали на засохших ветках хоть один живой росток, что являлось бы хорошим знаком. Но устало замерла в ответ старая чинара, нечего было показать ей путникам, нечем успокоить.
