Старик снова поднял глаза, которые горели неожиданным гневом.
— Ради жизни! — взорвался он. — Имей терпение!
Жиль Хабибула, слабый старый солдат, измученный и снедаемый последней своей болезнью, умирает вдали от дома. Однако этот умирающий человек тратит свой гений до последней унции, чтобы решить задачу, перед которой отступили бы все ученые математики и искушенные философы на целую тысячу лет. Во имя драгоценной жизни, не можешь ли ты позволить ему работать спокойно, не крича над ухом…
— Прости меня, Жиль, — поспешно взмолился командор. — Я виноват. Продолжай.
Старик покачал головой, бормоча, и вновь склонился над тройным кругом выпирающих стержней. Его проворные руки, наконец, остановились, и сквозь слабо отсвечивающий металл послышался шепот легкой вибрации. Пол углубления стал скользить в сторону, и Жиль Хабибула принялся поспешно карабкаться к барьеру.
— Отчаянное предприятие, — прохрипел он, — однако дверь открыта…
Боб Стар пополз вперед, чтобы взглянуть в расширяющуюся щель, открывавшую глубокий квадратный колодец со стенами из холодно отливающего металла. Путь был открыт — к оружию, которое могло убить Стивена Орко. Эта победная мысль заставила его рвануться вперед и затем остановила его, обдав болью.
Ибо он не мог убить Стивена Орко. Он никого не мог убить. Он пытался думать, что он постепенно справляется с этим наваждением — с тех пор, как бился за захват тюремного корабля, когда органический луч конического существа ударил ему в голову. Но тогда этот безжалостный удар вернул всю мучительную боль от Железного Исповедника. Он подумал, не содержал ли тогда оранжевый луч ультразвукового компонента, воздействовавшего на болевые центры в мозгу. Каков бы ни был эффект, он усилил безжалостное биение старой боли и увеличил эту горькую уверенность.
Он не может убить…
— Пошли, — потребовал Джей Калам. — У нас нет лишнего времени.
Они погрузились в квадратную шахту. Они падали сотню футов с помощью слабой гравитации металлической сферы и наткнулись на другую дверь, из которой тремя рядами выступали стержни.
— Второй замок, — пробормотал Жиль Хабибула. — Однако теперь я знаю принцип.
Он к чему-то прикоснулся, и первая дверь тут же задвинулась за ними. Он склонился над вторым замком.
— Никогда, — отвлеченно просопел он, — не подвергался еще мой гений такому испытанию. И никогда не подогревался такой опасностью. Ах, я, несчастный! Этот день будет днем смерти Жиля Хабибулы! Этот чудовищный сейф может стать его склепом.
Сияющий металл опять зашептал, и огромная масса внутренней двери скользнула в сторону. Они прошли в квадратный проход, затем оказались в маленькой квадратной комнате, которая находилась, должно быть, поблизости от центра сферы. Она была заполнена зеленоватым свечением от стен, и коридор за их спинами был единственным входом.
Маленькая комната была пуста, если не считать массивного прямоугольного ящика из алого металла трех футов в длину, прикрепленного к внутренней стене. Его стенки были покрыты загадочными иероглифами серебряного и черного цветов. Над его верхом был еще один тройной круг выступающих стержней.
Тихонько постанывая, Жиль Хабибула что-то заговорил про себя.
Как только внутренняя дверь закрылась за ними, Боб Стар приник к сияющей стене, глядя на ящик с благоговейным изумлением. Его смутные ожидания предполагали нечто более внушительное, чем этот красный ящик, такой маленький, что его мог бы, пожалуй, поднять один человек.
— Это бесполезно, — прошептал он. — Бесполезно.
Ибо каким образом оружие, спрятанное в таком маленьком ящике, могло сражаться с чудовищной наукой, ужасающее проявление которой окружало их столь долго?
Он похолодел и застыл от напряжения, когда от бледно сияющего металла послышался вибрирующий шепот. Кай Нимиди задрожала. С ее белых изможденных губ сорвался сдавленный, бессознательный вскрик.
— Наружная дверь, — прошептал Джей Калам. — Они идут.
— Ах! — прохрипел Жиль Хабибула. — Готово! Открыто!
Боб Стар нетерпеливо бросился к ящику, чтобы помочь откинуть крышку. Он едва представлял, что именно ожидает найти. Он не мог сообразить, что именно может уничтожить эту сияющую тварь, которая сейчас содержала в себе разум Стивена Орко. Он тревожно вгляделся в ящик, и челюсть его тут же отвисла в безголосом крике разочарования.
Ибо ящик был пуст.
Некоторое время он был не в состоянии шевелиться. Невыносимое головокружение вернулось. Его трясло в болезненной жестокой лихорадке. Зеленые стены маленькой комнаты ходили кругом. Покрывшись холодным потом, он вцепился в край пустого ящика.
— Джей, все напрасно, — услышал он усталый шепот Жиля Хабибулы. — Здесь ничего… — У старика перехватило дыхание, и он безнадежно вздохнул. — Ах, я, несчастный! — засопел он. — Никогда еще судьба не устраивала надо мной такой ужасной шутки! Никогда еще люди так не боролись, не получая награды. — Его лысая голова печально качнулась. — Всю морозную ночь мы рыскали по пустыне Нептуна, чтобы найти корабль, и дрались за него с каннибалом. Мы пронеслись сквозь грозные просторы космоса, пока не встретились с сияющим монстром. Мы прошли сквозь ужас, завладевший астероидом, и проникли в кошмар кометы над ним. Мы были на краю гибели в атомной топке. Мы захватили корабль, когда нас пытались превратить в скот, и летели на нем пятнадцать тысяч миль к ядру бронированной планеты. Мы открыли замки, которые были ужасно сложными, и превратили свои тела в живые корабли пространства — ах, бедный Хал, который отдал жизнь за нас! А теперь старый Жиль Хабибула истощил запасы своего драгоценного гения, взломав самый надежный сейф во вселенной.
Но все тщетно. Он пуст…
В его голосе послышались рыдания.
Движимый мыслью, что оружие может действительно находиться в ящике, однако скрыто неведомым устройством, Боб пошарил в нем. Но пальцы не обнаружили ничего, кроме голого металла. Беспомощно пожав плечами, он взглянул на Джея Калама и Кай Нимиди.
Призрачно-белая девушка смотрела в пустой ящик. Бескровное лицо было искажено отчаянием. Глаза были широко раскрыты, потускневшие со смертью надежды. Тело выглядело безвольным, бесчувственным — он был уверен, что, если бы не отсутствие, почти полностью, силы тяжести, она бы упала.
Джей Калам молчал, лицо у него было пепельно-серое. Хотя он сохранил каким-то образом сосредоточенное и хмурое выражение, это не имело значения. Глаза его превратились в пустые окна в ожидающий космос, и в них не было света. Длинные красивые пальцы были сцеплены вместе.
