Все на мгновение опешили, но в следующую секунду Кроха, напуганный взрывом хохота, взлетел на шкаф и оттуда стал подозрительно рассматривать всех по очереди. Самые серьезные опасения вызывал у него, похоже, Даниил Петрович.
- Ну надо же! - восторженно воскликнул Левинский. - И в самом деле птичкина работа! Кроха, а где ты его взял?
Кроха проигнорировал вопрос инженера.
- Ну что пристаешь к бедному воробышку? - сказал Ольшес. - Где взял, где взял! В магазине купил. А вот зачем в пруду утопил - это другой вопрос. Винцент, спроси-ка, зачем?
Харвич рассмеялся. Но просьбу Даниила Петровича тем не менее воспринял как приказ.
- Кроха, - обратился он к попугаю, - ну чего ты туда забрался? Иди сюда, поговорим.
- Поговор-рим, - согласился попугай и спорхнул со шкафа на плечо Винцента. - Жрать хочу!
- Ну вот, опять, - огорчился Винклер. - Ведь только что ел, часа не прошло! Наверное, у него кишечник слишком короткий. Все сразу проскакивает, и никакого толку.
Доктор Френсис отверг предположение командира:
- Да ничего подобного! Он же птица, а все птицы едят очень часто. Метаболизм у них такой.
- Послушай, но он ведь не колибри! - возразил Саймон Корнилович. - Он большая птица, крупная. Такие не должны клевать без передышки.
- У него большие траты энергии в связи с эмоциональными перегрузками, - пояснил врач.
- Ты хочешь сказать, мы его обижаем? - ужаснулся командир.
- Нет, - вмешался Даниил Петрович. - Психолог хочет сказать, что у Крохи что-то такое на душе, что не дает бедному страусу покоя.
- Ну что ты его обзываешь по-всякому? - возмутился Винклер. - То воробьем, то страусом! Ему же обидно!
Ольшес ухмыльнулся и упал в кресло, ничего не ответив. Харвич вдруг понял, что Даниил Петрович совершенно сознательно дразнит попугая. Что старший коллега чего-то добивается от птицы... но чего?
Сняв Кроху с плеча и посадив его на спинку стула, Винцент спросил:
- Кроха, ты где этот камешек взял? И зачем его в пруд бросил?
Попугай свесил голову набок и хитро глянул на молодого инспектора.
- Ну скажи, ну пожалуйста! - попросил Винцент.
Кроха нахохлился и спрятал голову под крыло.
- Кроха, красавчик, - не отставал Харвич, - расскажи про камешек.
- Украл, - вдруг признался Кроха и, подскочив, дернул Винцента за волосы.
- Ой! Больно! Ты чего хулиганишь? - рассердился Харвич. - А где украл? У кого?
- Эрик - дурак, - ответил попугай. - Дур-рак-дурак-дурак!
- А, это ты про скульптора... - Винцент уставился на Даниила Петровича. - Это...
- Возможно, - кивнул Ольшес.
- Дай посмотреть! - потребовал Харвич.
- Потом.
Тут Кроха вдруг разговорился.
- Э-рик! Бродяга! Кар-раул, карлики! Привидения! Жрать хочу!
Произнеся эту переполненную намеками речь, попугай слетел со стула и напал на командира.
- Жрать хочу! - гневно орал он, колотя Винклера клювом и крыльями. Жр-рать хочу! Пир-рожок с капустой!
Винклер, повинуясь естественному чувству сострадания ко всему живому, сгреб Кроху в охапку и отправился с ним на кухню, провожаемый радостным ржанием членов экспедиции.
- Значит, этот камешек Кроха стащил у скульптора? - спросил Левинский, насмеявшись досыта. - А зачем?
- Да кто его знает? - пожал плечами Даниил Петрович. - Кстати, о скульпторе. Мы тут по дороге заглянули к "Лотосу", и представьте - у пришлого бога башка отпилена! Вот утром шуму будет!
- Башка... - оторопел Левинский и оглянулся на доктора Френсиса. Но тот был изумлен ничуть не меньше инженера. - Да куда же сигнализация смотрела?!
- Сигнализация, надо полагать, смотрела во все глаза, но видела нечто такое, что решила не вмешиваться, - с усмешкой сказал Ольшес.
- Но... а! - сообразил Кейт. - Это сделал сам скульптор? Да, конечно, больше никто не мог... ну и ну!
- Наверное, сменил веру, - предположил доктор Френсис. - Этот бог перестал ему нравиться.
- Не иначе, - согласился Даниил Петрович. - Так что искать нам теперь эту милую головку... и не только ее. Пропажа за пропажей! Чита! - окликнул он обезьяну. - Ты ничего нам не хочешь сказать, а, красавица?
Чита дала понять, что говорить с Ольшесом ей совершенно не о чем.
Вернулся Саймон Корнилович, оставив попугая на кухне. Но едва он перешагнул порог гостиной, как браслет спецсвязи на его руке нервно пискнул, и Винклер, глянув на малиновый огонек, снова вышел.
Пока командир отсутствовал, Даниил Петрович всячески приставал к обезьяне, пытаясь добиться ее расположения, но Чита не желала менять гнев на милость. Харвич не вмешивался, видя, что Ольшес преследует какие-то свои, особые цели.
Наконец вернулся Винклер и сообщил:
- Дан, тебе там посылочка. Подробности биографии Кхона Лорика. Он, оказывается, давно умер, а его тело захватил какой-то йогин.
- Ого! - отреагировал инженер. - Неслабый фокус!
- Да, - согласился доктор Френсис. - Это не каждый сумеет. Пожалуй, Данила, у тебя с этим Кхоном могут возникнуть проблемы.
- Никаких проблем, - спокойно откликнулся Даниил Петрович. - Опоздали наши деятели со своей справкой. Лорик вышел из игры. Нам бы теперь с Эриком договориться... или с Читой.
Но Чита тут же скорчила рожу и высунула язык.
Ольшес обиженно махнул рукой и удалился.
5.
Стена мастерской бесшумно раскололась от пола до потолка, и из широкой черной трещины сначала потек густой белый дым, от которого у Эрика сразу же зачесалось в носу, а потом высунулась омерзительная волосатая лапа - жирная, синяя...
Эрик попятился.
Лапа деловито тянулась к нему, выпустив длинные загнутые когти.
Эрик заорал и швырнул в лапу большую керамическую вазу с цветами, стоявшую на одном из низких столиков.
Словно в ответ на его жест из щели в стене вслед за лапой полезли желтые маслянистые улитки - большие, мягкие на вид... Они возникали из клубов дыма и падали на пол с отвратительным звуком - словно кто-то невидимый смачно плевался в мастерской Баха. Эрик, справившись наконец с испугом, решил сражаться до последнего вздоха. Он не позволит всякой гадости болтаться в его мастерской. Он эту свору вышвырнет вон!..
Им не удастся загнать его в ад...
Он вихрем вылетел из мастерской и помчался в кладовку возле кухни, где лежал большой мощный пылесос, при помощи которого Эрик уничтожал мусор, остававшийся после работы. Давненько он не прикасался к этой штуковине... ну, теперь ей придется потрудиться вовсю.
Вооружившись пылесосом, Эрик вернулся назад. Он осторожно приоткрыл дверь мастерской, не зная, как далеко расползлись противные улитки и не желая наступить на одну из них. Но улитки роились возле стены, словно боясь выйти из-под прикрытия. А над ними по-прежнему торчала жирная волосатая лапа. Она шевелилась, сжимая и разжимая пальцы, покачивалась вправо-влево, как неторопливый маятник, и явно ожидала, когда наконец Эрик приблизится на достаточно малое расстояние...
