- Он, наверное, у раджи, - высказал я предположение.
- Кто?
Я в изумлении уставился на него:
- Сэр Джордж, кто ж еще! Разве мы не его ищем?
- Ну, конечно, - ответил он, отворачиваясь.
Я рассердился на эту внезапную резкость.
- Я, может, очень глуп, - буркнул я, - но не вижу, почему вы так насмешливо относитесь к моему предположению.
- Извините, Стокер, если обидел вас. Но ваше предложение все же смешно, и у нас нет времени обсуждать его. И все-таки, - его глаза сузились, и голос стал тише, - все-таки направление ваших рассуждений, может быть, не столь глупо, как показалось вначале. Нет...
Он энергично подошел к стене и двинулся вдоль нее, нажимая на камни.
- Что вы делаете? - спросил я.
- У раджи, вы говорите? - хмыкнул он. - Я засмеялся, потому что никакого раджи не существует...
- Что?! - вскричал я.
- Раджи не существует... Но есть королева... Стала бы она жить в таком бардаке?
Он сделал какой-то жест, и взгляд его упал на жаровню в углу комнаты. Он сразу подошел к ней и, сдвинув в сторону, ударил по стене за нею. И только он сделал это, как старая карга, сидевшая уставившись на угольки, подняла голову и пронзительно закричала. Вцепившись в пальто Элиота, она в страхе что-то забормотала. Я попытался ее успокоить, но старческие пальцы отказывались разжиматься. Она смотрела на стену, словно оттуда исходила какая-то угроза, а Элиот сдирал грязные, прокопченные тряпки, за которыми оказалась грубая деревянная дверь.
- Она идет, - надрывалась малайка, - идет за кровью! О королева боли и наслаждения!
Старуха вдруг поперхнулась, и лицо ее исказила зловещая усмешка, словно оскал черепа.
- О, моя богиня, - запричитала она, выпуская пальто Элиота и поднося руки к глазам. - О, моя богиня жизни... моя богиня смерти...
Элиот нахмурился, глядя куда-то за меня. Я обернулся и увидел, что Полидори следит за нами. Он все еще сидел в кресле, но глаза его вновь открылись, чистые и ясные. Элиот отодвинул засов и открыл дверь. Мне в лицо ударил прохладный ночной воздух - приятное облегчение после паров опиумного яда. Элиот шагнул вперед и обернулся на Полидори, который наблюдал за нами яркими и немигающими, кошачьими, глазами. Элиот взял меня за руку.
- Да идемте же, ради Бога, - прошептал он.
Я вышел за ним, и мы оказались на каком-то мостике. Под нами виднелась вода, впереди - стена из грязно-бурого кирпича. Я оглянулся: глаза Полидори по-прежнему следили за мной. Я с треском захлопнул дверь.
На лоб мне закапал мелкий, холодный дождик. Моя энергия и храбрость вновь стали возвращаться ко мне. Я осмотрелся. Мостик, на котором мы оказались, был старый, деревянный, переброшенный через узкую полоску воды, которую когда-то давно использовали торговые суда, ибо за мостом высился склад. Но сейчас здесь было пришвартовано лишь одно крохотное суденышко, а когда я взглянул в сторону Темзы, то увидел ряды костылей, вбитых в стенки протоки, так что более крупные суда не могли зайти сюда. Склад оставлял впечатление полностью заброшенного, стены его исчеркали черные потеки, а окна, как в домах на Колдлэйр-лейн, были заколочены досками. Меня охватило отчаяние - было ясно, что склад необитаем и мы никого в нем не найдем.
Как-то сразу мы оба притихли. Мне довелось испытать немало странного в этот вечер, но ничто не могло сравниться с открывшимся сейчас видом, и воистину, мне почти казалось, что я все еще нахожусь в курильне, удушаемый сном от ядовитого дыма. Нам померещилось, что мы очутились в зале какого-то фантастического дворца, даже не в зале, ибо это не был зал, а что-то более странное и просторное, целый этаж, повисший в воздухе. Потолок уходил во тьму, а единственно различимые стены были за нами и перед нами. В самом центре этих стен находились эбеновые, черного дерева, двери, и по обеим сторонам от створок тянулись альковы. В каждом стояла статуя, и каждая из этих фигур была исполнена в различной манере, отражая разные культуры, разные эпохи: здесь - Египет, тут - Китай, а там - Индия. И в то же время в статуях было нечто общее, неразличимое и беспокоящее... Я еще раз прошелся взглядом по скульптурам и вдруг осознал, что, в какой бы манере ни были выполнены лица, на каждом из них отражалось одно и то же - чувственность, красота и крайняя холодность. Словно все статуи изображали одну и ту же женщину.
Я пристально взглянул на линию лиц, вздрогнул и отвел взор, ибо, как бы глупо это не звучало, я почувствовал, что глаза изваяний смотрят на меня! Я всмотрелся в тени, отбрасываемые светом газовых факелов, светивших над каждым альковом. По бокам уходили вверх хрупкие, невозможные линии лестниц; говорю "невозможные", ибо их не поддерживали никакие конструкции, они словно нитями вились в воздухе. И у них не было ни начала, ни конца явная иллюзия, ибо склад был не особенно велик, но все же эффект создавался весьма примечательный.
- Подумать только, сколько денег истрачено на все это! - повернулся я к Элиоту.
Он ответил не сразу, пристально рассматривая, как я понял, одну из статуй. Ее ваяла .восточная рука, ибо по форме и по одежде она напоминала индийские произведения искусства, которыми я часто восхищался в лондонских музеях. Но эта скульптура по качеству работы отличалась от того, что я видел раньше. На лице ее читалась насмешливая чувственность, точно как и на лицах других статуй - это производило одновременно отталкивающее и волнующее впечатление. Я почувствовал, как мурашки пробежали у меня по коже. Огромные усилием воли Элиот оторвался от взгляда скульптуры.
- Нам надо спешить, - проговорил он, обращаясь ко мне. - Не стоит здесь задерживаться.
Он подошел к одной из дверей перед нами, открыл ее и вошел, я - за ним. Впереди простирался длинный коридор, устланный коврами ярких расцветок и узоров, стены были красного цвета, инкрустированы золотом, а двери, то и дело отходившие от коридора через равное расстояние, опять-таки были из эбенового дерева. В конце коридора, вдали от нас, тоже виднелась дверь, и вдруг, проникая мне в кровь, раздался звук струн. До того я никогда не слышал столь прекрасной музыки. Она притягивала - ей невозможно было противиться. В ней было что-то неземное, почти пугающее... Я поспешил по коридору. Элиот пытался удержать меня, сжав мою руку и дергая каждую из эбеновых дверей, но все они были закрыты. Меня же радовало, что они заперты. Только одну дверь я хотел открыть - дверь, которая приведет меня к музыке.
И все же, как быстро я ни шел по коридору, к двери так и не приближался. Это, конечно же, была иллюзия, это пары опиума сыграли со мной злую шутку. Я встряхнул головой, пытаясь освободиться от действия наркотика, но заветная дверь осталась дразняще далеко, а когда я глянул через плечо, то обнаружил,. что дверь, через которую мы пришли, так -же далека.
