— Гм, я недостаточно хорошо знаю людей и еще меньше знаю их нравы, но предвижу, что тебя ждет. Если ты станешь неудачником, то люди уготовят тебе судьбу столь ужасную, что по сравнению с ней гибель в океане с его страшными чудовищами покажется великим благом. Подумал ли ты об этом, Нильс?
Бее ли взвесил и рассчитал? Я спрашиваю, потому что меня тревожит судьба Ирии, я боюсь за нее. Но я беспокоюсь и о тебе.
Нильс вдруг почувствовал непреклонную решимость.
— Я все продумал, — сказал он. — Ты знаешь, кому принадлежит мое сердце. Поверь, я не ради красного словца так говорю. Каждую свободную минуту я думал о будущем, рассчитывал, строил планы. Ингеборг поможет мне, она хорошо знает людей, у нее есть опыт. Но не только она будет моей советчицей. То, как я прожил эти месяцы, есть тяжкое прегрешение перед Богом, и все же я уповаю на Него. — Нильс тяжело вздохнул. — Как ты понимаешь, один опрометчивый поступок может погубить все дело. Мы будем тщательно взвешивать каждое слово, обдумывать каждый шаг.
— Так. Сколько времени, по твоему мнению, уйдет у вас на все? Год?
Нильс задумался, теребя светлую бородку:
— Да, пожалуй, год. А то и больше… Конечно, на устройство моих дел понадобилось бы… Ах да, ведь ты не об этом… Ирия… Если все будет складываться удачно, то, видимо, через год ты сможешь ее освободить. Но все зависит от того, кого мы сумеем привлечь на нашу сторону. Во всяком случае, через двенадцать месяцев мы уже будем знать наверняка, чего добились и что нужно делать дальше.
Тоно кивнул:
— Пусть будет по-твоему. Ровно через год мы с Эяной прибудем сюда. За известиями.
Нильс опешил.
— Вы покинете Данию? На целый год?
— А зачем нам оставаться? Вести дела с людьми мы не умеем.
Нильс стиснул руки, у него перехватило дыхание.
Через некоторое время он с усилием произнес:
— Куда вы поплывете?
— На запад, — ответил Тоно, немного смягчившись. — К берегам Гренландии. Мы посоветовались с Хоо, в море, ночью. У Хоо есть дар предвидеть будущее. Мое будущее он различает очень смутно, но он услышал некий шепот, и этот голос сказал ему, что где-то в арктических морях меня ожидают важные события в моей судьбе.
Солнечный луч скользнул по волосам Тоно, сразу вспыхнувшим ярким янтарным светом. И словно этот луч пробудил его и вернул к заботам сегодняшнего дня, Тоно встрепенулся и поспешил закончить разговор:
— Имеет смысл отправиться на запад. Может быть, по пути, например в Исландии, мы узнаем что-нибудь определенное о нашем народе.
— Ты позаботишься об Эяне? Ты не допустишь, чтобы с ней что-нибудь стряслось? — робко попросил Нильс.
Тоно расхохотался:
— У нее хватит сил, чтобы одолеть любых врагов! — Взглянув на юношу, Тоно, однако, добавил: — Будь спокоен. Скажи-ка лучше, где и как мы встретимся через год?
Нильс был рад, что разговор пошел о другом. Они долго обсуждали, как лучше всего устроить встречу. Приплыв к берегам Дании, Тоно и Эяна должны будут найти способ сообщить Нильсу о своем прибытии и ждать, пока он придет. Устроить все это было непросто. Здесь на побережье было слишком мало укромных мест, если же рыбаки из Альса обнаружат брата и сестру, скажем, увидят со своих лодок, как те выходят на берег, то начнутся пересуды, пойдет молва, а это могло плохо обернуться для детей Ванимена. Нильсу, со своей стороны, придется рисковать всякий раз, когда он будет приезжать в лес за золотом. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы кто-нибудь из местных жителей увидел, что Нильс — а его в окрестностях Альса многие знали — сюда наведывался. Королевские чиновники могут что-то заподозрить и выследить Нильса.
В качестве места встречи, куда Нильс и Тоно с Эяной должны прибыть через год, выбрали Борнхольм, отдаленный остров в Балтийском море. Тоно хорошо знал Борнхольм и любил там бывать, поскольку людей на острове жило совсем немного. Нильс во время своего первого плавания также побывал на Борнхольме, который являлся ленным владением Лундского архиепископа. Очень кстати оказалось то, что Нильс завязал тогда приятельские отношения с одним старым моряком из Сандвига, настоящим морским волком, у которого было собственное судно. Старик любил поворчать, но на него можно было положиться. Нильс предложил: пусть Тоно и Эяна приплывут на Борнхольм под видом чужестранцев, разыщут старика и попросят его известить Нильса об их прибытии, но только прежде обязательно позаботятся, чтобы никто их не увидел на Борнхольме. Чтобы оплатить расходы, брат и сестра пускай возьмут несколько золотых цепей, от которых легко отделить одно-два звена. Старик не откажется съездить в Данию, он разыщет Нильса и передаст ему все, что будет необходимо.
— Итак, через год. Если останемся в живых, — сказал Тоно, и они с Нильсом скрепили договор рукопожатием.
* * *
Ингеборг и Хоо стояли на берегу. Вокруг клубился туман, серебристо-белый в рассеянном солнечном свете. У их ног тихо плескался Каттегат.
— Мне пора, — сказал Хоо. — Надо уплыть, пока туман не рассеялся, а то меня могут увидеть.
Хоо должен был вывести «Хернинг» в открытое море, дойти на корабле до северного побережья Швеции и там разбить его вдребезги о прибрежные скалы: нельзя было оставлять обломки «Хернинга» там, где их мог кто-нибудь опознать. А потом серый тюлень Хоо поплывет к родным скалам острова Сул-Скерри.
Ингеборг обняла Хоо, не замечая, что от него воняет рыбой, не замечая и того, что неприятным запахом пропитывается ее платье. Она спросила сквозь слезы:
— Увидимся ли когда-нибудь?
Хоо грузно подался назад, от удивления он наморщил лоб и разинул рот:
— Девушка! Зачем тебе со мной видеться? Почему ты этого хочешь?
— Потому что ты добрый, — пробормотала Ингеборг, — и заботливый, ласковый. В этом суровом мире и вдруг столько доброты… Или не в этом мире? В другом?
— А что, если бы ты перешла в наш мир? Нет, Ингеборг, морская стихия — наша разлучница. — Хоо вздохнул.
— Но ведь ты мог бы иногда приплывать сюда? Если у нас с Нильсом все пойдет так, как мы рассчитываем, я, наверное, поселюсь где-нибудь на острове или куплю земельный участок на берегу…
Хоо взял ее за плечи и посмотрел ей в глаза.
— Так, значит, ты одинока?
— Не я, а ты.
— И ты думаешь, что мы с тобой… Нет, моя радость. Тебе уготована одна судьба, мне же совсем другая.
— Но прежде чем рок нас поразит, мы…
— Нет. Конечно.
Хоо замолчал. В воздухе плыл туман, громче стал слышен плеск волн.
Наконец Хоо медленно, с трудом подбирая слова, сказал:
