- Приветствую тебя, Матху, и прошу позволения как можно скорее уйти из твоих земель, не вступая с твоими воинами в битву, - торжественно произнес Конан. - Ибо, если не зря зуагиры чтят тебя как Пророка, ты должен знать, что цели нашего похода - вне твоих пределов, и речь идет о жизни целой страны. Посему позволь нам следовать дальше нашим путем и не препятствуй. Если же ты согласишься помочь нам - благодарности нашей не будет предела.
- Вне моих пределов? - прервал его Матху, и Конан снова едва не улыбнулся - так тонок был мальчишеский гневный голос. - А ваша крепость, что стоит ниже по реке и забирает у моих воинов законную добычу, отбивая караваны, - она тоже вне моих пределов?
Конан понимающе улыбнулся:
- Если бы мы знали, что туранские либо иранистанские караваны - ваша законная добыча, мы не стали бы вмешиваться. Беда в том, что сами они так не считают. Если бы ты сам сопровождал караваны через пустыню, как это было принято у зуагиров прежде, все барыши были бы твои и нам нечего было бы делать.
- Учтивые и льстивые речи, - отозвался Матху. - Странно слышать их от того, за кем день и ночь следуют черные стервятники! Твои дела черны, как их перья, о ты, северный обманщик!
- Я могу вам поклясться своей старостью, - вмешался Каспиус, - что наша цель - единственно сбор трав, а именно серебряного лотоса, который растет только в верховьях Стикса. Наш город...
- Серебряный лотос, - сурово оборвал его Пророк, - священное растение, принадлежащее Эрлику. Он растет в стране Заслуживших Вечный Покой. И ваше счастье, что не найти его в этом мире, иначе бы мы не выпустили вас из этой пустыни, ибо не должен этот цветок попасть в руки неверных.
- Ну так дайте нам попытать счастья в других местах, - отозвался Конан, - и я, если хотите, напишу моим людям на реке, чтобы они оставили караваны вам. Если вы возьметесь доставить им мое послание.
- Нам не нужны твои милости, чужестранец, ибо ты приверженец Тхуталы. Мы можем предложить вам лишь одно: сложите оружие, откажитесь от своего дьявола и поклонитесь Истинному Владыке. Всякий, кто признает над собою власть великого Эрлика, будет удостоен чести стать его рабом.
- А кто не признает? - Конан по-прежнему улыбался, но глаза его зажглись недобрым огнем. Зачем же этот мальчишка звал на переговоры - только запугать? Но Конан решил пока не хвататься за меч и посмотреть, что будет дальше. - И почему ты обвиняешь нас в служении какому-то странному богу как ты его назвал? Кажется, Тхутала? Я первый раз слышу это имя, а мои люди поклоняются только древним богам Шема. Мы не желаем зла никому из вас, ни тем более вашему повелителю.
- Служишь ты Тхутале или нет - не имеет никакого значения, - ответил мальчик. - Ты можешь и не знать об этом, но все же быть его слугой; он умеет заставить людей подчиняться ему, не ведая того. - Мальчик смотрел не на Конана, а на языки пламени, пляшущие в очаге. Казалось, он и в самом деле общается с какой-то высшей силой. - Тот, кто ведет отряд убийц и грабителей в сердце тьмы этого мира, не может не нести в себе зла. Хватайте его, во имя великого Эрлика!
Телохранители Пророка, до тех пор недвижными статуями окружавшие его, при этих словах рванулись вперед, но Конан был начеку. С тихим свистом меч его вылетел из ножен и поразил в плечо ближайшего нападающего. Солдаты киммерийца сгрудились вокруг, защищая его и Каспиуса, сталь зазвенела о сталь. Конан, растолкав дерущихся, подскочил к мальчику и схватил его за шиворот.
- Стойте! Иначе я сейчас перережу горло вашему Пророку! И тогда посмотрим, так ли силен ваш Эрлик, как вы о нем рассказываете! Руки прочь от моих людей, и дайте нам пройти!
Пророк извивался у него в руках, пинался и кусался, как самый обычный мальчишка. Вся напыщенность и важность мигом слетели с него. Похоже было, что его ничуть не заботит меч Конана у самого горла. На глазах у разъяренных, но беспомощных зуагиров Конан, выставив перед собой мальчишку, отступил со своими людьми к лошадям.
- Святотатец! - кричали киммерийцу из толпы. - Да отсохнут твои руки за то, что ты посмел прикоснуться к священной плоти ясновидца!
- Плоть его пока осталась неприкосновенна! - фыркнул Конан. - Разве что я немного порвал ему рубашку. А теперь вы, как чтящие законы Эрлика, дадите нам спокойно уехать отсюда.
Он дал знак своим не спеша рассаживаться по седлам и, бесцеремонно пнув Пророка, пришпорил своего жеребца. Мальчишка кубарем полетел в толпу зуагиров, а отряд Конана пустился в галоп.
Следом полетели стрелы, и двое баалурцев упали с коней. Конан клял себя всеми пришедшими на ум бранными словами: нужно было сообразить, что никакого торга с этими кочевниками не будет. А теперь, если они в скором времени не найдут воду, возвращаться в крепость придется с боем.
Вернувшись в лагерь, Конан увидел скопище факелов у карниза и, не слезая с коня, помчался туда.
- Ну, что у вас там? - крикнул он еще издали. - Достали вы воду?
- Даже лучше! - ответил баалурец, распоряжавшийся работами. - Взгляни вон туда, господин мой!
Под карнизом, приблизительно на полпути до дна ущелья, была еще одна небольшая терраса, нависавшая над водой. Через нее, сбегая вниз к реке, протекал ручеек чистой прозрачной воды. Возле ручья, глядя снизу вверх на Конана и улыбаясь во весь рот, стоял всадник с факелом в руке.
- Как вы спустили туда лошадь?! - изумился Конан,
- Мы просто нашли проход! Он ведет дальше вверх по реке, и, если мы оставим в лагере зажженные факелы, а сами уйдем по нему, зуагиры так и просидят до рассвета, думая, что караулят нас.
- Отлично, - ответил Конан. Он распорядился сворачивать лагерь и спускать к источнику лошадей и верблюдов. Пришлось пожертвовать несколькими палатками и большим количеством факелов. Оставив их за насыпью так, что издали это было похоже на спящий лагерь, весь караван, стараясь производить как можно меньше шума, снялся и ушел еще до рассвета. Высланные вперед всадники нашли козью тропу, вполне пригодную для того, чтобы по ней прошли верблюды. Поднявшись на гребень утеса, Конан увидел вдали белесые дымки над кострами зуагиров и рассмеялся. Узкий карниз, по которому они теперь шли, становился все уже и уже; время от времени приходилось расчищать его от упавших сверху камней. Они двигались неспешно и осторожно, каждый миг боясь услышать топот копыт за спиной, но так и не услышали.
Ближе к вечеру шум реки под ними стал как будто явственнее и ближе. Тропа вдруг резко вильнула - и вывела путешественников в узкую долину, сжатую с двух сторон отвесными стенами утесов. Земля здесь была влажной от близкого присутствия реки, сквозь камни пробивалась ярко-зеленая трава, на которую тут же с жадностью набросились лошади. Решено было устроить здесь лагерь и дать отдых людям и животным. Солдаты принялись выбивать змей из травы и ставить палатки, небольшой отряд отправился наполнять мехи - и вернулся с дичью, набитой в прибрежных камышах.
