Д'Марья буквально шарахнулся обратно.
Зоммер уже куда-то целился.
Д'Марья дышал полной грудью. Сердце колотилось, в ушах стоял звон, но он понял, что звуки, запахи и ощущения остались за дверью, сюда не проникало ничего из того, другого мира, и никто, кроме тех, кто вошел с этой стороны, не может просто так вернуться в ангар.
Он посмотрел на Зоммера. Тот косил на него глазом из-под открытого забрала бронесферы — что там, геноссе капитан-полковник?
— Сходите посмотрите, — сказал д'Марья и прокашлялся.
Зоммер опустил оружие.
Постоял немного, подумал и крадучись выбрался наружу.
Д'Марья глядел ему в спину и видел, как эта спина, сначала весьма напряженная, вдруг расслабилась — черный бронекомбинезон обер-лейтенанта, несмотря на темноту, был отчетливо виден.
Зоммер постоял немного, осторожно оглядываясь, потом попятился обратно.
Войдя в ангар, он потоптался на месте и снял сферу. Волосы у него были совершенно мокрые.
— Закройте-ка дверь, — сказал д'Марья. — Сквозит. Зоммер аккуратно прикрыл дверь.
— Это не Земля, — убежденно сказал он. — И не Цет-пять.
Д'Марья хмыкнул.
— Пожалуй, — сказал он.
Зоммер снова надел сферу. Нерешительность его куда-то пропала.
— Будем открывать другие двери? — деловито спросил обер-лейтенант. — Или пойдем туда?..
— Пожалуй, пооткрываем, — раздумчиво сказал д'Марья. — Время, наверное, пока терпит.
Он машинально посмотрел на хронометр. Он стоял. Сорок девять минут с начала спуска в шахту.
— Герд, время…
— Сейчас… не понял.
Зоммер потряс руку с хронометром, постучал по нему.
— Остановился, — недоуменно сказал обер-лейтенант. — Как это может быть?
— А вот так, — криво усмехнулся д'Марья. — Помните, Руммель рассказывал?
— Что?
— У его отца после того рейда никогда не работали наручные часы.
— Нет, — помолчав, сказал Зоммер. — Этого я не помню.
— Ну и ладно. Пошли… к другому входу.
Всего в зале было сорок дверей. Д'Марья с Зоммером обошли двенадцать и сейчас стояли перед тринадцатой.
— Ну и что вы думаете, геноссе капитан-полковник? — спросил обер-лейтенант.
Д'Марья не ответил. Он оглаживал ствол блицгевера и действительно думал.
За каждой из тех дверей, что они открывали, каждый раз открывался новый, неожиданный мир: неожиданность заключалась не в том, что появлялись экзотические чудовища, невиданные пейзажи или невозможные ландшафты, но именно в обыденности появлявшейся из ниоткуда частички нового мира, до тошноты похожего на старый, но в то же время совершенно другого. Ничего по-настоящему нового, все это уже было, и снова будет, и никогда не перестанет повторяться…
Скукой почему-то веяло от всех этих перемещений, скукой и вялостью непринятого решения, как будто задумал что-то нарисовать, да заленился, зевнул и бросил на полпути.
Д'Марья почувствовал, что начинает злиться. Что, черт возьми, за чепуха такая? Мы что, недостойны лучшего? Или больше нет ничего такого, что было уже раньше создано, выдумано и прочувствовано — в полновесной и бьющей по нервам реальности?
Дома, камыши, реки, облака… ночь, день, вечер, снова утро и снова зима. Что пустыня, что берег моря — все равно: людьми там пахло, и зверье шуршало, но вся живность не собиралась общаться — или, если угодно, идти на контакт, — а занималась своими обыденными делами и не обращала на постороннее вмешательство никакого внимания.
Зоммер и д'Марья нагулялись досыта, и новые запахи и свежие небеса не вызывали удивления: поначалу забавляло, как вели себя двери — если посмотреть на них с другой стороны, то они выглядели как-то стыдливо, словно и не двери вовсе, а замочные скважины, изобретенные специально для подглядывания, — так вот, двери открывались в самых неожиданных местах: в стогу сена, на крутом обрыве, просто посередь чистого поля, а один раз в огромном дупле гигантского дерева, что имело крайне неприличный вид. Но потом и это надоело.
Д'Марья чувствовал, что устал донельзя. В общем-то они с Зоммером прошли не так уж и много, не особо удаляясь от дверных проемов, только на восьмой раз пройдя километров пять по пыльной дороге, глядя на веселое солнце, качающиеся сосны и унылое море вдали. Однако мышцы у аэрогарда ныли так, будто он совершил стодвад-цатикилометровый марш-бросок в полном боевом где-нибудь на Марсе, перепрыгивая через красные камни и увязая по щиколотку в песке…
Д'Марья потряс головой, словно отгоняя назойливую муху, удержался от вздоха, посмотрел на Зоммера — а вот этот не унывал, давно снял перчатки, закатал рукава и стал совершенно похож на настоящих гевиттергренадирен, какими их д'Марья запомнил, бегая с ними наперегонки по подземельям на том же самом Марсе, — подумал, ухватил блицгевер поудобнее, помедлил, все-таки в тринадцатый раз снял его с предохранителя и кивнул обер-лейтенанту на дверь.
Тот кивнул в ответ и распахнул тяжелую створку.
Д'Марья шагнул вперед.
И тут же получил пулю в грудь.
Бронекомбинезон выдержал, да и удар был не очень сильным: д'Марья устоял на ногах, а дальше тело действовало само. Аэрогард уловил движение, поймал взгляд и всадил между узких глаз стрелявшего короткую — переводчик огня на блицгевере стоял на отметке «три» — очередь.
Сзади коротко прочавкало — Зоммер тоже не дремал и тоже в кого-то попал.
Шевеление справа, в высоких кустах. Д'Марья в три патрона завалил вылезавшего из зарослей какого-то низкорослого, потом еще одного, который захрипел и стал кататься по земле, мучительно вытягивая ноги и хватаясь за горло. Над головой что-то просвистело, и снова зачавкал блицгевер обер-лейтенанта.
Потом стало тихо. Никто нигде не шевелился.
Д'Марья, не вставая с колена, подождал минуты три, потом осторожно отошел назад, не отрывая взгляда от тесно сгрудившихся деревьев и высоких кустов, очень густых и очень зеленых, которые стояли по обеим сторонам открытой двери и на другом конце лесной полянки, ярко освещенной солнцем, пробивавшемся сквозь листву. Все было тихо и красиво, картину не портили восемь неподвижных тел в грязной серо-коричневой одежде и телега с высокими бортами, через которые свешивались голые грязные же многочисленные руки, ноги и длинные черные волосы.
Жирное гудение многочисленных мух, вившихся над телегой, тоже не мешало; птички перекликались весело и беззаботно.
Д'Марья, двигаясь задом, вдвинулся в дверной проем и перевел дух.
Дверь он, однако, пока закрывать не стал. Первая мысль была такая — уже не скучно. Вторая — это еще неизвестно.
