— Теперь выполняйте свою часть договора. С кого начнем? — улыбнулась Ева, осматривая шагающих рядом людей.
— С меня. — ответил на улыбку священник. — И что мне вам рассказать?
— Расскажите мне больше о Голосе. Точнее, о вашем понимании тех сил, которые за ним стоят. — ответила Бодрова, и добавила: — Я хочу понять. Хочу обрести веру. И ваше мнение для меня бесценно.
Прошел час с тех пор, как Ева вышла из Каблуково вместе со странной компанией ведомых святым отцом. По левую руку все еще тянулась могучая Волга. И закат все больше грозил окрасить воды реки в красный цвет. Было половина пятого, и в голове у Бодровой наконец прояснилось. Больше всего в своей поганой жизни она любила это время. Часы, когда вещество уже больше не вызывает дурманящих разум эффектов, а до ломки еще целая гора времени. В такие минуты она была счастлива. Радостна от того, что могла чувствовать себя полноценным человеком.
Ей не было дела до конца света. Нет, конечно же, девушка испытывала интерес к вопросу о случившемся. Однако оказаться вновь живой, пусть и в погибшем мире, волновало ее куда больше чем трупы на дорогах. Ева полной грудью вдыхала ароматы поздней осени под Тверью, и старалась как можно лучше их запомнить. Она знала, довольно скоро наступит время, когда мир опять окажется в черно-белом исполнении, а запахи и вовсе исчезнут.
Они шли, и, выбрав нужное направление разговора, Бодрова поведала батюшке печальную историю своей вымышленной судьбы. Девушка была остра умом и рассказала священнику то, что он хотел услышать. Она догадывалась, что Георгий, как и все прочие шизофреники будет стараться подогнать встречу с ней под свою извращенную смысловую картину. Он видел себя пророком. Спасителем, который поведет уцелевших через пепел рухнувшего мира. Синдром миссии явлением был не редким. И общую теорию контактов с такими вот больными Ева знала прекрасно. Бодрова всегда испытывала тягу к ненормальным людям, и Соколов не стал исключением. Выдумав подходящую сказку, она выдала Соколову желаемое за действительность, надеясь, что сумасшедший священник раскроет перед ней свои карты. “Доверие пациента — залог удачного психоанализа” — она отлично знала эту формулу.
— Я хочу понять. Хочу обрести веру. И ваше мнение для меня бесценно. — Аккуратно балансируя на грани правдоподобной лжи и явного обмана, девушка подкапывалась к Соколову.
Однако все ее опасения были напрасны. Георгий клюнул на заброшенную наживку и карты священника упали на стол. Он рассказал ей о “Порядке”. Рассказал о своей ненависти к людям, и Ева поняла, что корни болезни священника уходят в далекое прошлое.
— Но вы ведь не всегда так относились к людям? — осторожно поинтересовалась Бодрова.
— Нет, не всегда. — согласился с ней Соколов.
— Так, когда же вы прозрели?
— Когда я был на самом дне.… Ну, вам ли не понять меня…
И святой отец поведал Еве историю своих скитаний по дорогам России. Теперь было понятно, когда психика человека дала трещину.
— Значит и у меня есть шанс? — подыграла девушка.
— Есть. Думаю, поэтому-то мы и встретились. — убежденно ответил священник.
— А Голос? Вы слышали его раньше?
Девушка знала, что шизофрения крайне редко проявляется в возрасте батюшки. Она знала, что в прошлом у человека уже должны были случаться рецидивы. Однако Георгий уверенно ответил:
— Нет. Сегодня это было впервые.
— Не могли бы вы описать, как это было? — спросила она.
На минуту святой отец умолк. И девушка вздрогнула от мысли, что драгоценное доверие утеряно. Бросив взгляд на шагающего в раздумьях священника, на сердце у Евы отлегло. Она не прокололась, он просто собирался с мыслями.
— Это тяжело описать. — медленно начал Соколов. — Есть такое понятие — душевный экстаз. Вот что-то подобное я и почувствовал.
— Когда это произошло? — поинтересовалась Бодрова.
— В храме. Где-то около пяти утра. Когда я увидел развернувшийся ад под высоким куполом. Тогда-то со мной и заговорил Голос.
— И что он сказал? Что Голос сказал вам такого, что вы вдруг поняли, с чем имеете дело?
— Да ничего я сначала не понял. Представьте, вдруг вы слышите нечто подобное: “Найди молодого апостола”. Нет, первые проблески понимания появились чуть позже. — ответил Георгий. — Я стоял на выходе из полуразрушенного храма, смотрел на то, во что превратился монастырский двор. На мертвые тела, некоторые из которых так и застыли в грязных позах насилия. И вдруг я вспомнил стих, отрывок из Библии.
— Что за отрывок? — заинтересованно спросила Ева.
— Одиннадцатый стих откровений. О втором всаднике на рыжем коне. Стих о том, что люди сами себя и погубят, а всадник лишь вложит в их руки меч.
— И все так и произошло. Люди уничтожили сами себя. — состроив понимающий вид, кивнула Бодрова.
— Именно. И такой сценарий конца света прослеживается во многих культурах. Я всю свою жизнь интересовался текстами о судном дне, дне перехода и других аналогах Армагеддона. И вот сегодня я воочию увидел то, о чем читал. — довольный, что его понимают, расплылся в улыбке бородатый священник, и, кивнув на Влада, добавил: — А через полчаса, я встретил его. А ведь Голос об этом предупреждал.
— А волки? Вы рассказывали, что Голос оповестил вас о волках.
— Не совсем так. — Покачал головой Соколов. — О том, что хищники выйдут из леса я не знал. Просто, когда звери уже хотели порвать нас всех на части, Голос сказал, что праведника волк не тронет.
— А дальше вы говорили, что было все как в тумане. Так? — Задала вопрос Ева.
— Ну… как если бы вы потеряли на несколько мгновений контроль над своим телом, и смогли наблюдать со стороны. — ответил Георгий.
— Понятно. — удовлетворенно кивнула Ева, и это уже не было притворством.
Девушка страстно любила такие головоломки, а еще больше она любила, когда ее теории оказывались верны. И судя по описаниям батюшки, ее версия о шизофрении была удачной. По крайней мере, описанная симптоматика подходила в аккурат.
— Ну а в Тверь мы идем, чтобы узнать волю Порядка? — задала она последний вопрос священнику.
— Может быть. — пожал плечами Георгий, отчего ему пришлось поправить сползающее ружье. — А может быть, и нет. Ведь Тверь может оказаться всего лишь первым пунктом. Первой точкой на карте предписанных нам испытаний.
— Ну, спасибо вам, отче. Уважили мое любопытство. — как можно более вежливо поблагодарила Ева безумного батюшку, и, обратившись к двум овечкам из его паствы, добавила: — А теперь, раз мы все должны быть друг перед другом честны, то я бы хотела кое-что узнать о вас, ребята.
