На неделю строительство шхуны пришлось прервать, заняться уборкой урожая, сенокосом да свезти в амбары и склады зерно и овощи, собранные на плато Кругозора. Но лишь только эти работы закончились, снова принялись за постройку корабля и уже ни на одно мгновение не отвлекались от нее.
К вечеру строители едва держались на ногах от усталости. Чтобы не терять зря времени, они переменили часы своих трапез: обедали в полдень, а ужинали только после захода солнца, когда совсем уж становилось темно. Тогда они поднимались в Гранитный дворец и спешили поскорее лечь спать.
Впрочем, иной раз завязывался разговор на какую-нибудь увлекательную тему, и колонисты ложились позднее обычного. В беседе они делились своими мечтами о будущем и охотно говорили о том, какие счастливые перемены в их судьбе принесет путешествие на шхуне в ближайшие обитаемые края. И все же в планах, которые они строили, неизменно господствовала мысль о возвращении на остров Линкольна. Нет, нет, разве можно расстаться с колонией, которую они основали, вложив в нее столько труда, перенеся такие тяжкие испытания и одержав столько побед? Надо только установить сообщение с Америкой, а тогда развитие колонии пойдет еще быстрее.
Пенкроф и Наб твердо надеялись прожить на острове до конца своих дней.
— Герберт, — говорил моряк, — ведь ты никогда не расстанешься с нашим островом?
— Никогда, Пенкроф, особенно если ты примешь решение тут остаться!
— Да я уж принял такое решение, голубчик, — отвечал Пенкроф. — Я тебя тут буду ждать. Ты приедешь с женой, с детками. Я стану пестовать твоих ребятишек, и они у нас вырастут такими молодцами, только держись!
— Решено! — смеясь и краснея, отзывался Герберт.
— А вы, мистер Сайрес, — мечтал вслух Пенкроф, — вы будете постоянным губернатором острова. Ах да, кстати! Какое население может прокормить наш остров? По-моему, не меньше десяти тысяч.
Случалось, друзья подолгу беседовали так по вечерам. Никто не высмеивал Пенкрофа, напротив — он всех увлекал за собой в область мечтаний, и в конце концов журналист даже основал на острове газету «Нью-Линкольн геральд».
Так уж устроен человек. Потребность созидать, оставить свой след на земле, вложить свою душу во что-то большое, что будет жить долго, переживет его, — вот признак превосходства человека над всеми животными, населяющими нашу планету. Вот почему человек стал венцом творения, вот что оправдывает его господство над миром животных.
А впрочем, как знать. Может быть, у Топа с Юпом тоже были какие-нибудь мечты о будущем?
Один только Айртон держал про себя свои мысли о том, какое бы это было счастье, если б ему довелось встретиться с лордом Гленарваном и предстать перед всеми новым человеком, искупившим свою вину.
Вечером 15 октября приятная беседа затянулась дольше обычного. Было уже девять часов. Уже слышались откровенные протяжные зевки, свидетельствовавшие о том, что всем пора на покой и Пенкроф направился было к своей постели, как вдруг в зале раздался электрический звонок.
Все колонисты были в сборе — Сайрес Смит, Гедеон Спилет, Герберт, Айртон и Пенкроф, — в корале не осталось никого.
Сайрес Смит поднялся со своего места. Остальные вопрошающе переглядывались, полагая что они ослышались.
— Что это значит? — воскликнул Наб. — Уж не дьявол ли вздумал позвонить?
Никто не отозвался на эту шутку.
— Погода нынче грозовая, — заметил Герберт. — Может быть, влияют электрические разряды…
Он не договорил. Инженер, на которого все устремили взгляд, отрицательно покачал головой.
— Подождем, — сказал тогда Гедеон Спилет, — если это сигнал, то, от кого бы он ни исходил, звонок, наверно, повторится.
— А кто же, по-вашему, может подать сигнал? — воскликнул Наб.
— Ты разве забыл? — сказал Пенкроф. — Да тот, кто…
Слова его прервал новый звонок — молоточек быстро забарабанил по чашечке звонка.
Сайрес Смит подошел к аппарату и, пустив по проводу ток, послал в кораль телеграмму:
«Что вам угодно?»
Через несколько секунд по кругу с алфавитом задвигалась стрелка, и обитатели Гранитного дворца прочли ответ:
«Немедленно приходите в кораль».
— Наконец-то! — воскликнул Сайрес Смит.
Да, наконец-то раскроется тайна! Усталости как не бывало, сон отлетел от глаз — так всем хотелось поскорее очутиться в корале. Не произнеся ни слова, они мгновенно собрались в путь и через несколько секунд уже были на берегу океана. В Гранитном дворце остались только Юп и Топ. В экспедиции можно было обойтись без них.
Кругом стоял мрак. Молодой месяц, появившийся в тот день, зашел в час заката солнца. Как и говорил Герберт, надвигалась гроза, черные тучи нависли над землей низким тяжелым сводом, не пропускавшим ни единого звездного луча. На горизонте то и дело вспыхивали зарницы.
Следовало ожидать, что через несколько часов гроза разразится над самим островом. Ночь была полна тревоги.
Но беспросветная тьма не могла остановить наших путников. Дорога в кораль была им хорошо знакома. Они прошли по левому берегу реки Благодарения, поднялись на плато Кругозора, перебрались по мосту через Глицериновый ручей и двинулись дальше лесом.
Путники шли быстрым шагом, испытывая живейшее волнение. Никто не сомневался, что сейчас в их руках окажется ключ к разгадке тайны, в которую они так долго и тщетно стремились проникнуть. Скоро, скоро они узнают имя невидимого благодетеля, так глубоко вошедшего в их жизнь, великодушного, могущественного незнакомца. Несомненно, он внимательно следил за их существованием, знал о них все до малейших мелочей, слышал все, что говорилось в Гранитном дворце, иначе его вмешательство не было бы всегда таким своевременным.
Каждый шел быстрым шагом, погрузившись в свои мысли. Под сводом деревьев стояла темень, не видно было даже обочины дороги. Лес замер в мертвой тишине. Притихли и застыли в неподвижности и птицы и животные, оцепенев от предгрозовой духоты. Не шелохнулся ни единый листик. Во мраке гулко отдавались шаги колонистов по твердой, как камень, земле.
В первые четверть часа пути молчание нарушило лишь одно замечание Пенкрофа да ответ инженера.
— Надо было захватить с собой фонарь, — сказал моряк.
— Фонарь найдем в корале, — отозвался инженер.
Сайрес Смит и его спутники вышли из Гранитного дворца в двенадцать минут десятого. В сорок семь минут десятого оказалось, что они уже прошли три мили из пяти, отделявших устье реки Благодарения от кораля.
