Из всех участников конгресса он пригласил в экспедицию только Зернова, присоединив к нему весь экипаж нашей «Харьковчанки» плюс Ирину. «Вместе начинали, вместе продолжим», — сказал он Зернову.
— Я не начинала, — вмешалась Ирина.
— Зато продолжили.
— Где?
— Все той же ночью в отеле «Омон».
— Не понимаю.
— Спросите у Анохина. Он вам кое-что расскажет.
— О чём? — встревожилась Ирина.
— Что вы не вы, а ваша модель, созданная «облаками» в ту же злополучную ночь.
— Бросьте шутить, Борис Аркадьевич.
— Я не шучу. Просто Анохин и Мартин видели вас в Сен-Дизье.
— Не её, — вмешался я, — вы забыли.
— Не забыл, но предпочёл не рассказывать.
Сразу же возникла тревожная пауза. Ирина сняла очки, машинально сложила и снова раскрыла их золотые дужки — первый признак её крайней взволнованности.
— Теперь я понимаю, — упрекнула она Зернова, — что вы и Мартин от меня что-то скрывали. Что именно?
Зернов и сейчас увильнул от ответа:
— Пусть Анохин расскажет. Мы считали, что это право принадлежит только ему.
Я ответил Зернову взглядом, подобным удару шпаги Бонвиля. Ирина оглядывалась то на него, то на меня в состоянии полной растерянности.
— Правда, Юра?
— Правда, — вздохнул я и замолчал.
Рассказывать ей о том, что я видел в офицерском казино в Сен-Дизье, надо было не здесь и наедине.
— Что-нибудь неприятное?
Зернов улыбался. Пауза длилась. Поэтому я даже обрадовался, услышав знакомый скрип двери.
— Самое неприятное начнётся сейчас, — сказал я, кивая на открытую дверь, в которую уже входил мой белый ангел со шприцем. — Процедура, какую даже друзьям лицезреть не положено.
И целительная терапия профессора Пелетье снова низвергла меня в бездонную пучину сна.
Я выбрался из неё только утром, сразу вспомнил все и разозлился: предстоял ещё день больничного заключения. Появление белого ангела с сервированным на движущемся столике завтраком мне не доставило утешения.
— Включите радио.
— У нас нет радио.
— Достаньте транзистор.
— Исключено.
— Почему?
— Запрещено всё, что может помешать нормальному самочувствию выздоравливающего.
— Я уже выздоровел.
— Вы узнаете об этом только завтра утром.
Белый ангел легко превращался в демона.
— Но я должен знать, что делается на конгрессе. Выступает Зернов. Слышите: Зернов!
— Я не знаю мсье Зернова.
Она протянула мне папку в красном сафьяне.
— Что это?
— Газетные вырезки, которые оставила для вас мадемуазель Ирина. Профессор разрешил.
И то хлеб для человека, умирающего с голоду по информации. Я открыл папку, забыв о завтраке, и прислушался. Именно прислушался.
То был голос мира, донёсшийся ко мне сквозь никель и стекло клиники, сквозь белый кирпич её стен, сквозь тьму бездонного сна и блаженство выздоровления. То был голос конгресса, открывающегося докладом академика Осовца, сразу определившего единственно разумную и последовательную позицию человечества по отношению к гостям из космоса.
«Что уже ясно? — говорил академик. — То, что мы имеем дело с неземной, инопланетной цивилизацией. То, что её технический и научный уровень значительно выше нашего. То, что ни нам, ни им не удалось войти друг с другом в контакт. И то, что её отношение к нам дружественное и миролюбивое. За эти три месяца пришельцы собрали и переотправили в космос весь материковый лёд, и мы не смогли помешать им. Но что принесёт человечеству эта акция? Ничего, кроме пользы. Точные последствия содеянного установят климатологи, но уже сейчас можно говорить о значительном смягчении климата в полярных и примыкающих к ним умеренных широтах, об освоении огромных, ранее почти недоступных районов и о более свободном расселении человечества. При этом „изъятие“ земного льда было произведено без геологических катастроф, наводнений и прочих стихийных бедствий. Ни одна экспедиция, ни одно судно, ни одна научно-исследовательская станция, работавшие или уже закончившие работу в районах оледенения, не пострадали. Мало того, пришельцы подарили человечеству попутно, так сказать, открытые ими богатства. В отрогах Яблоневого хребта были вскрыты ими богатейшие залежи медной руды, а в Якутии новые алмазные месторождения. В Антарктиде они открыли нефть, собственными силами произвели бурение и установили вышки оригинальной, доселе нам неизвестной конструкции. Могу вам сообщить, — резюмировал под аплодисменты академик, что сейчас в Москве подписано соглашение между заинтересованными державами о создании торгово-промышленного акционерного общества, под условным названием ОСЭАН, то есть Общества по совместной эксплуатации антарктической нефти».
Академик суммировал и события, связанные с моделированием пришельцами заинтересовавших их явлений земной жизни. Список их был так велик, что не зачитывался докладчиком, а распространялся среди делегатов в виде отпечатанного специального приложения к докладу. Я приведу здесь только то, что было выделено и прокомментировано парижскими журналистами.
Помимо Сэнд-Сити, «всадники» смоделировали курортный городок в итальянских Альпах, французские пляжи в утренние часы, когда они напоминают лежбища котиков, площадь Святого Марка в Венеции и часть лондонского метро. Пассажирский транспорт привлёк их внимание во многих странах. Они пикировали на поезда, морские и воздушные лайнеры, полицейские вертолёты и даже воздушные шары, испытывавшиеся в каком-то любительском состязании под Брюсселем.
Во Франции они проникли на спринтерские гонки в парижском велодроме, в Сан-Франциско — на матч боксёров-тяжеловесов на звание чемпиона Тихоокеанского побережья, в Лиссабоне — на футбольный матч на Кубок европейских чемпионов, причём игроки потом жаловались журналистам, что красный туман вокруг них так сгущался, что они не видели ворот противника. В таком же тумане игрались партии одного тура на межзональном шахматном турнире в Цюрихе, два часа заседал правительственный кабинет в Южно-Африканской республике и сорок минут кормились звери в лондонском зоопарке. Газеты много острили по этому поводу: оба события происходили в один и тот же день и в обоих случаях туман не разогнал ни хищников, ни расистов.
В списке академика подробно перечислялись все заводы и фабрики, смоделированные пришельцами полностью или частично: где цех, где конвейер, где просто несколько машин и станков, характерных для данного производства и выбранных с безошибочной точностью. Парижские журналисты, комментируя этот выбор, делали любопытные выводы. Одни считали, что «облака» интересуются преимущественно отсталыми видами техники, не менявшейся в своих основах чуть ли не столетие, и наименее им понятной, вроде способов ювелирной обработки драгоценных камней или назначения кухонной посуды. И вот моделируется гранильная мастерская в Амстердаме и полукустарная фабричка игрушек в Нюрнберге.
