– Кто поднимается?
– Остафий Сабур, с ним стрельцы. Остафий за Анфису на тебя злобится.
– Уходи, родимый! – встревоженно сказала Анфиса.
– Уйти? Тебя бросить на расправу Остафию? – возмущенно крикнул Виктор.
– Кто посмеет тронуть посадничью дочку? – гордо выпрямилась Анфиса. Не таясь, припала к его губам долгим поцелуем и оттолкнула. – Беги же, безумный!
– Мы недалеко уйдем. Спрячемся. Опасать Анфису будем, – шепнул Косаговскому Истома.
Они отошли недалеко и спрятались в кустах, за толстыми стволами берез. Им виден был светлый силуэт Анфисы, замершей в тревожном ожидании.
– Ишь как сказала: подсматриваешь за нами, – страдающе заговорил Истома. – Верно сказала – подглядывал! Боюсь за вас обоих. Тебе верная плаха, коли застигнут тебя ночью с Анфисой. Она старица будущая. И ей большая беда будет. Нимфодора жалости не знает. В Детинскую башню заточат на вечные времена, а могут и кнутом на толчке бить. Анфису… голубку… кнутом! Я жизнь за нее отдам! – измученно и страстно крикнул Истома.
Он припал лбом к стволу березы и долго молча стоял так. Потом рывком откинулся и оперся о ствол спиной.
– Кто любит, тот надеется. Надеялся и я. А пришел ты, чуж-чуженин, и взял ее сердце. – Быстрым движением Истома встал близко к Виктору, лицом к лицу, глаза в глаза. Сказал стеснительно и сердечно: – Ты худо про меня не думай. Ты мой душевный брат, злобиться на тебя не буду. Я вижу, крепкая у тебя к ней любовь, дай бог всякому такую. А мне, видать, заказано счастье…
Юноша. неожиданно смолк. Около светлого силуэта Анфисы темной тенью встал стрелецкий голова. Он начал что-то говорить, то поднимая руки над головой, то протягивая их к девушке. Ночной ветерок принес его горячие слова:
– Жемчужина моя перекатная… Ты на сердце у меня, как на ладонюшке. Пожалей!..
Остафий схватил Анфису за руку и грубо притянул к себе.
Виктор рванулся, но Истома успел схватить его сзади за плечи и потянул назад. Летчик бешено обернулся, отбросил его руки и увидел, как Анфиса наотмашь ударила Остафия по щеке. Слетела на землю его атласная шапка. Стрелецкий голова откачнулся, рванул на груди кафтан и, сгорбившись, забыв на земле шапку, пошел в темноту рощи.
– Бежим скорее домой! – шепнул Истома. – Сейчас стрельцы по всей роще будут шарить!
В избе спали. Виктор разбудил капитана, кивнул на дверь. Они вышли во двор. Капитан сразу насторожился:
– В чем дело, Виктор Дмитриевич?
Летчик торопливо передал рассказ Анфисы о тайной горнице, о музыке и пении. Капитан поиграл бровями, подумал, сказал неуверенно:
– Может быть, патефон посаднику из мира принесли? Слушают Леонида Утесова и Любовь Орлову: Только и всего. А?
– Такой диковиной посадник на весь город хвастал бы, а не держал в тайне. А почему Феклушу увезли? А кто этот высокий, тонкий, в синей ферязи? Почему он таится по темным углам?
– Здесь на каждом шагу тайны и загадки, – беспокойно сказал Ратных.
– И вот еще над чем надо подумать. Анфиса увидела этого тонкого, длинного вечером после Ярилиного поля…
– А ночью после Ярилиного поля у нас были гости, – докончил его мысль капитан. – Да, тут надо подумать!
Женька, лежавший на крыльце, вдруг поднял голову и предостерегающе проворчал. Из-за избы вышел человек; на плече его лежала рогатина.
– Пуд вернулся! – кинулся к нему капитан. – Отвечай разом: сполем?
– С полем, Степан, с богатым полем, – засмеялся Волкорез. – Полные крошни дичины принесли.
– А где дичина?
– В Кузнецком посаде, в угольном сарае. Федор там хлопочет, с посадскими прячет. А вот и он сам!
Капитан не сразу узнал мичмана. Птуха был в лузане, тоже с рогатиной» на плече.
– Все в полном порядке, товарищ капитан! – устало доложил он. – Взрывчатка доставлена и надежно спрятана.
– Незаметно принесли? Никто не видел?
– А кто и видел, тайну нашу не узнает, – ответил Волкорез. – Будто дичь и кабанье мясо на толчок принесли. Завтра, кстати, базар большой будет, праздник всех святых.
– А как «Антон» себя чувствует? – спросил Косаговский.
– «Антон» жив-здоров, вам поклон прислал, – улыбнулся мичман и сразу стал серьезным. – Копался кто-то около «Антона», маскировку ворошил. Но осторожно, чтобы это незаметно было. А Волкорез заметил.
– Осторожной рукой копались, – сказал охотник. – Два человека там было.
– Кто это, как думаешь, Пуд?
– Не могу сказать, Степан. Покопались, пошатались около озера и в тайгу убрели.
– Может быть, из вашего брата, из лесомык, кто-нибудь?
– Не похоже. Хода не та. Наши так по тайге не ходят. Выследить их надо. Думаю я лесомык округ города скрытно посадить. Не переймут ли они тех ходоков неизвестных?
– Обязательно сделай это, Пуд!
– Покоен будь, Степан. Я понимаю. Время ныне у нас тревожное.
Глава 13
НАБОЛЬШИЙ ЧЕРТОЗНАЙ
Жажда приключений снова ожила в мальчиках.
Марк Твен, «Приключения Тома Сойера»
По всему земному шару прыгает, катится, летает тугой, звонкий футбольный мяч. В футбол играют на городских стадионах, играют в джунглях, в песках пустынь, в тропических сильвасах, в сибирской тайге, в безбрежных пампасах. Играют в футбол эскимосы, не снимая меховых кухлянок и сапог из шкуры моржа. А в Боливии самозабвенно гоняют футбольный мяч на плоскогорьях Анд, на высоте 4000 метров, на высоте Монблана. В футбол играют на всех континентах, под всеми широтами, в любом климате, играют все нации и все возрасты, за исключением грудных младенцев и дряхлых стариков. Это игра всех народов, всего человечества. Многоголосый гул стадиона дорог нашему сердцу, как первый весенний гром.
Ворвался футбольный мяч и в богоспасаемый невидимый град Ново-Китеж. И можно точно установить, как создалась в Ново-Китеже первая футбольная команда. Ее создал Сережа из посадских мальчишек, и увлечение игрой было быстрым и бурным. Мальчишки разом забросили прежние игры – бабки, чижа, лапту, казло-мазло, свайку, кубарь – и ринулись гонять мяч. В Кузнецком посаде на большой лужайке закипели футбольные страсти. Маленькие футболисты в обвисших штанах, в развевающихся рубашках, в лаптях, а иные и босиком носились целыми днями по лужайке.
Сережа организовал только одну команду, в Кузнецком посаде, но по ее образу стихийно, за какую-нибудь неделю, возникли команды и во всех других посадах, даже в далеком Усолье. Начались соревнования.
