– Забирай свою шпану, – сказал я, – и вон отсюда! Отныне на эту улицу вход только по пропускам с моей подписью.
– Мы вам очень признательны, – сказала женщина, – это очень великодушно с вашей стороны!
Ее спутник оказался смекалистее.
– Благодарить нужно по-другому! – сказал он достаточно бодро. – Стаканчик! Чистого, медицинского!
Сразу видно, что мужик, хоть и интеллигент.
– Впрочем, – сказал он, – пройдемте в здание. Не стоит бегать в темноте через весь двор с полным стаканом.
Женщина шла сзади и объясняла, как все случилось, хотя и так все было ясно. Дуры бабы, ничего не понимают. В громадном зале аппаратуры оказалось побольше, чем в нашем главном корпусе сборочного цеха турбин. А всяких щитов с разноцветными лампочками, циферблатами и прочей математикой хватило бы на десяток диспетчерских нашего завода-гиганта.
Провожатый подвел меня к сейфу:
– Услуга за услугу. Сейчас достанем спиритус вини…
Он порылся в карманах, позвенел мелочью.
– Галя, ключ не у тебя?
Она пожала плечами, раскрыла сумочку: пудра, помада, духи, расческа, еще что-то непонятное. Ключа не было.
Он повернул ко мне растерянное лицо. Видно, думал, что начинаю подозревать в жульничестве… Увел, мол, с улицы, где я хозяин, теперь начинает выкидывать коники:
– Сбегаю на соседнюю кафедру. Сейфы у нас одинаковые, в прошлое воскресенье Иван Варфоломеевич пользовался моим ключом.
Он махнул подруге рукой и быстро вышел. Слышно было, как прыгал через несколько ступенек.
Я выглянул в окно. Соседний корпус располагался в добрых пятистах метрах. Пока доберется…
– Опыт очень опасный? – спросил у нее.
Она ответила не сразу, уже думала о своем, потом выпалила жадно, словно от меня могло прийти спасение:
– Для него – да! Здоровье у него слабое, каждый год ложится в больницу!
– Есть же народ покрепче, – сказал я.
– Ученый совет не разрешает проводить опыт над человеком! А над животными – ничего не дает.
Я посматривал на приготовленное ложе и думал, что болел только раз в жизни. И то в детстве, когда объелся пирожными.
Я опустился в кресло, оно скрипнуло и разложилось.
– Давайте! – сказал я твердо.
Она смотрела громадными глазами, и я читал в них все, что она думала в этот момент. Этот, мол, подходит куда больше. Ответственность? Пусть. Зато ОН уцелеет. Для него и на преступление можно пойти, не только на опасный опыт…
Она спешила, работала лихорадочно. Оказывается, нужно подсоединить уйму всяких проволочек, надеть на голову и обе руки браслеты. Ничего, пока тот добежит туда и назад…
Потом мир грохнул и разлетелся в огненной вспышке. Я успел только заметить, как быстро-быстро замигали все лампочки, а стрелки на циферблатах скакнули и закружились…
В комнате колыхались два белых пятна. Одно склонилось прямо надо мною. Я напрягся и вернул себе зрение. Это была женщина, Галя. А ее муж метался по залу, бешено щелкал тумблерами, рвал рубильники, выдергивал из штекеров оголенные провода.
И орал, ругался. Лицо было перекошенным. К чему крик и паника? Все окончилось благополучно, видно по ее сияющему лицу. Успели.
Я поднялся. Голова сразу закружилась, в глазах потемнело, в дикой черноте замигали звездочки.
– Лежите! – закричал он яростно. – Вам нужно лежать!
Но все уже прошло. Я был здоровым и чувствовал это. И не стоило причитать, что мне грозила опасность. А тебе она не грозила? К тому же моему здоровью все слоны в Африке завидуют.
Женщина подбежала со стаканом спирта. Удачно на этот раз сбегал парень. Да только зря.
– Спасибо, – сказал я, – что-то не хочется.
Осторожно взял спирт из ее дрожащей руки и поставил на стол. У меня рука не дрожала.
Оба смотрели на меня во все глаза. Неужели изменился? Вряд ли. Во всяком случае, не внешне.
– Да, – сказал я. – Понимаю. Но не сейчас. Мне нужно подумать. Очень о многом подумать.
Кивнул им и пошел к выходу. Они шли сзади, губы у них шевелились, но я прислушивался только к собственным мыслям. Нужно остаться наедине с самим собой и подумать. Теперь, после расщепления генетической памяти, подумать есть о чем.
Да, только что я был дружинником у князя Ярослава, потом рубился на поле Куликовом. На горячем казацком коне несся с оголенной саблей на солдат наполеоновской гвардии… на белогвардейцев… на германский танк… Были походы и сражения, удалые пиры и торжественные тризны… Но все это было не главное.
– Вы слышите меня?! – надрывался мужчина.
Я кивнул и тут же забыл о нем. Это было не главное. Раньше всегда считал, что и все мои предки вели такой же образ жизни: от жизни старались взять побольше, а дать поменьше. Но как же с теми, кто сложил голову на плахе за крамольные слова, кто пошел на каторгу с пометкой «политический»? Чего мне не хватало, когда отказался от губернаторской родни, бросил университет и начал мастерить бомбы для убийства царя? Знал же, что вместо сытой, обеспеченной жизни кончу на виселице или каторге!
– Послушайте, – сказал им на пороге. – Большое спасибо! Завтра зайду и все расскажу. А пока – спокойной ночи!
Крепко пожал им руки и вышел на улицу. Громадный город уже спал. Шел я медленно. Домой идти не хотелось, а куда нужно идти, еще не знал. Впрочем, целая ночь впереди. К утру придумаем, куда идти. И вообще, зачем живем на свете?
Возле ворот королевского дворца золотой цепью были прикованы два исполинских огнедышащих дракона, чуть дальше на погнутых дюзах стоял небольшой космический корабль с лопнувшей обшивкой. Возле него лежала русалка. По дороге попадались летающие блюдца самых разных габаритов, а уж боевым марсианским треножникам и числа не было.
Лобода угрюмо шагал среди всей этой бутафории и старался подавить нарастающее раздражение. И раньше слышал, какие колоссальнейшие суммы тратятся на декорации и съемки, но голые цифры не так действовали на воображение, как прогулка по павильонам. Это нужно было только представить: в США на съемку фильма «Бен-Гур» Голливуд затратил пять миллионов долларов, а на «Клеопатру» – двадцать пять миллионов! На фильм «Ватерлоо» была истрачена сумма в полтора раза большая, чем на настоящую битву под Ватерлоо! Во что обходится иная халтура нашему государству, Лобода не знал, но не без оснований предполагал, что и она влетает в копеечку.
Он споткнулся о фанерного робота и брезгливо обошел пластиковые щупальца осьминога. Где-то в одном из этих бесчисленных захламленных павильонов шла съемка экспериментального цветного широкоформатного стереоэкранного звуковкусо-…тьфу, в общем, модернового и супермодернового фильма. Пожалуй, искусство в кино умерло, едва успев родиться. После Великого Немого появилось звуковое, затем цветное, широкоформатное, объемное, панорамное и пошло-поехало… Все старались перещеголять друг друга. Добиться злополучного эффекта присутствия, дался им этот эффект. В ход пошли даже запахи и климатизаторы. Разумеется, при такой постановке дела целые научно-исследовательские институты начали выбрасывать деньги в трубу, выполняя заказы кинообъединений.
