— Хоппи, знаешь последнюю новость? — окликнул его Кас Стоун. — Дэнджерфилд сказал, что заболел, и, возможно, это сердце.
Все замолкли, ожидая, когда заговорит калека.
Хоппи прокатился мимо них к радио, там он остановил свой мобиль, протянул один из манипуляторов и принялся осторожно подкручивать ручку настройки. Трое представителей из Болинаса уважительно отошли в сторонку. Шум помех стал громче, потом затих, и голос Дэнджерфилда стал слышен громко и ясно. Чтение все еще продолжалось, и Хоппи, торчащий в центре своего агрегата стал внимательно слушать. Он и все остальные продолжали в полном молчании слушать до тех пор, пока голос окончательно не смолк, поскольку спутник вышел из зоны приема. И снова стал слышен лишь шум помех.
И тут, неожиданно, голосом неотличимым от голоса Дэнджерфилда, калека произнес:
— Итак, друзья мои, как будем развлекаться дальше?
Имитация быль столь точной, что кое-кто в зале даже ахнул. Другие зааплодировали, и Хоппи улыбнулся.
— Может, повторишь фокус? — окликнул аптекарь. — Это было здорово.
— Фокус, — произнес калека, только, на сей раз, точно воспроизведя жеманный дребезжащий голос аптекаря. — Это было здорово.
— Нет, — сказал Кас Стоун. — Давайте лучше послушаем голос Дэнджерфилда. Давай-ка, Хоппи, повтори еще раз.
Калека развернул свой мобиль так, что оказался лицом к публике.
— Так, так, так, — заговорил он знакомым всем низким голосом, в присущей ему легкой ироничной манере. — Джун Роб затаила дыхание: эта способность калеки имитировать голоса была просто невероятной, и приводила ее в замешательство. Закрыв глаза, она легко могла представить, что это говорит сам Дэнджерфилд, что он сам продолжает говорить с ними. Да она так специально и делала, воображая, что так оно и есть. Он не болен, не умирает, убеждала себя Джун, слушай его, слушай. Как бы в ответ на ее мысли дружелюбный голос произнес:
— Тут у меня немного болит в груди, но это все ерунда. Не берите в голову, друзья. Скорее всего, расстройство желудка. Видно, просто перебрал накануне. А что мы в таких случаях принимаем? Может кто-нибудь из вас помнит?
Один из мужчин воскликнул:
— Я помню, помню! Лучший фельдшер — «Алка-Зельцер»!
— Так, так, так! — добродушный голос усмехнулся. — Пожалуй, верно. Молодец. А теперь давайте расскажу вам как хранить всю зиму луковицы гладиолусов, не опасаясь вредителей. Да просто заверните их в алюминиевую фольгу.
Присутствующие захлопали, и Джун Роб услышала, как кто-то неподалеку от нее говорит:
— Дэнджерфилд точь-в-точь так бы и сказал.
Это был очечник из Болинаса. Джун открыла глаза и увидела выражение на его лице. «Должно быть, — пришло ей в голову, — в тот день, когда я впервые услышала, как Хоппи подражает Дэнджерфилду, у меня было такое же».
— А теперь, дорогие друзья, — продолжал Хоппи голосом Дэнджерфилда, — давайте расскажу вам о том, чему я тут за это время научился. Только не отходите от приемников!
Элдон Блейн, очечник из Болинаса, увидел, как калека кладет на пол монету в нескольких футах от своего мобиля. Манипуляторы убрались, и Хоппи, все еще что-то бормочущий голосом Дэнджерфилда, сосредоточил взгляд на монетке. Через мгновение она вдруг заскользила по полу к нему. Все присутствующие зааплодировали. Порозовев от удовольствия, калека слегка поклонился, а потом снова положил на пол монету, на сей раз гораздо дальше, чем в первый раз.
«Волшебство, — подумал Элдон. — Верно Пат говорила: калекам дана возможность делать такие вещи в качестве компенсации за отсутствие рук или ног. Таким образом природа помогает им выжить. Монета снова скользнула к мобилю, и снова публика в Холле зааплодировала.
Элдон обратился к миссис Роб:
— Интересно, он каждый вечер это делает?
— Нет, — ответила та. — Он показывает разные фокусы. Такого я еще не видела, но, впрочем, я и не каждый день сюда хожу. Уж больно много у меня работы. Знаете, как трудно обеспечивать нормальное существование общины! Но, согласитесь, фокус просто удивительный.
«Действие на расстоянии, — размышлял Элдон. — Да, это просто удивительно. И мы обязательно должны заполучить его , — решил очечник. — Теперь в этом нет никаких сомнений. Поскольку, когда Уолт Дэнджерфилд умрет — а теперь совершенно ясно, что это случится, и очень скоро — у нас останется хоть какая-то память о нем, как бы его репродукция, воплощенная в этом калеке. Нечто вроде грампластинки, которую можно ставить снова и снова.
— А он вас не пугает? — спросила Джун Роб.
— Нет, — ответил Элдон. — С чего бы?
— Даже не знаю, — задумчиво протянула она.
— Скажите, а он никогда не пробовал связаться со спутником? — поинтересовался Элдон. — Многие другие умельцы пытались, и не раз. Странно, что он не попробовал, с его-то способностями.
Джун Роб ответила:
— Он собирался. В прошлом году начал собирать передатчик, долго ковырялся с ним, но, видно, так ничего и не вышло. Он все время затевает какие-то проекты… вечно чем-то занят. Посмотрите хотя бы какую он соорудил мачту. Давайте выйдем на минутку, я вам покажу.
Он последовал за ней на улицу. Некоторое время они постояли на крыльце Форестер-Холла, давая глазам привыкнуть к темноте. Наконец Элдон увидел: да, вот она — странная кривоватая мачта, уходящая в ночное небо.
— Это его дом, — пояснила Джун Роб. — А мачта стоит на крыше. Причем Хоппи соорудил ее самостоятельно, без нашей помощи. Он может усиливать импульсы мозга, передавая их своим манипуляторам, и потому очень силен — куда сильнее, чем любой обычный человек. — Она секунду помолчала. — Мы все просто восхищаемся им. Он так много для нас сделал.
— Это точно, — согласился Элдон.
— Вы ведь явились сюда, чтобы похитить его? — тихо спросила Джун Роб. — Верно?
Он удивленно запротестовал:
— Ну что вы, миссис Роб…честно, мы пришли только послушать спутник, сами же знаете.
— Кое-кто уже пытался, — сказала миссис Роб. — Да только похитить его невозможно потому что он этого просто не позволит. А вашу общину он не любит — он знает, какие у вас там законы. А у нас никакой дискриминации и в помине нет, и Хоппи очень благодарен нам за это. Он очень чувствительно относится ко всему, что касается его лично.
Смущенный Элдон Блейн покинул свою спутницу, и собрался вернуться в Холл.
— Постойте! — окликнула его миссис Роб. — Вам нечего беспокоиться — я ничего никому не скажу. Я вовсе не виню вас — нет ничего удивительного в том, что, увидев Хоппи, вам захотелось заполучить его для своей общины. Кстати, знаете, ведь он родился не здесь, в Уэст-Марино. Просто, в один прекрасный день, он прикатил сюда на своем мобиле — не на нынешнем, а на более старом, на одном из тех, которыми калек до войны снабжало правительство. Он рассказал, что самостоятельно преодолел весь путь от Сан-Франциско до нас. Он подыскивал место, где можно бы было обосноваться, но ему везде, кроме нас, отказывали.
