Дверь распахнулась так внезапно, что я испуганно отпрянул. На паркет упал красноватый свет. Стефф схватила меня за рукав и втянула внутрь квартиры.
В первой комнате стояли софа, два кресла и низенький столик. Огромные зеркала выделялись на тёмных панелях стен, как окна довольно абсурдного вида. Какой-то неопределимый, удушающий запах чуть не вывернул мой желудок наизнанку.
— Ну, хорошо, где же он, этот…
Указательный палец Стефф лёг мне на губы, приказывая молчать. Она открыла дверь в ещё бо́льшую, освещённую настенными светильниками комнату. Мы пробирались сквозь настоящий склад разномастной мебели, книг и всякого хлама. Пыль покрывала бледным саваном сотни минувших сущностей. Я бы с удовольствием задержался здесь, чтобы поближе обследовать эти смертные останки века, ещё не совсем впавшего в трупное окоченение, но Стефф жестом дала мне понять, что мы здесь не для того, чтобы упиваться мёртвыми мирами.
Мы прошли по коридору, забитому штабелями старых газет. Стефф не испытывала ни малейших затруднений, ориентируясь в этой чужой квартире. Без всяких сомнений, она здесь уже не раз бывала. Мы добрались до плохо освещённой комнаты. Кислая, едкая вонь была здесь так сильна, что я зажал нос.
На гигантской кровати полулежал, опираясь на высокие подушки, старик. У него был голый пятнистый череп, остекленевшие глаза и тощая морщинистая шея. Видна была просторная рубашка в разводах пота. Его потрескавшиеся губы растянулись в подобии улыбки, когда он увидел Стефф.
— А, это ты, моя красавица. И ты привела с собой дружка, это хорошо. Очень хорошо.
Его надтреснутый голос действовал мне на нервы, как скрежет камня по железу.
— Это Пиб, — представила меня Стефф и присела на край кровати.
Она накрыла ладонью руку старика. Это прикосновение, эта очевидная доверительность между ними пробудили во мне бешеную ревность. Невозможно, чтобы она, такая юная, полная жизни, и этот старый хрыч… Мне пришлось крепко держать себя в руках, чтобы не перерезать им обоим горло моим ножом. Среди раскиданного тряпья я заметил ночной горшок и понял, откуда эта вонь. Ничего мне не хотелось так сильно, как исчезнуть отсюда, ринуться прочь, в тёплый ночной воздух.
— Ну что, ты смогла купить то, чего хотела, на деньги, которые я дал тебе в прошлый раз, моя красавица?
Стефф искоса глянула на меня, и в её взгляде я прочитал одновременно и отчаяние, и решимость.
— Хватило тютелька в тютельку. — Она немного поёрзала и запустила руку себе под куртку. — Но мне нужно больше. Гораздо больше.
Старик погладил её по щеке, издав при этом череду свистящих звуков, — должно быть, это был его смех. Когда я увидел его руку с набухшими синими венами на тёмной гладкой коже Стефф, мне стало дурно.
— Не будь такой корыстной, крошка. Давай сперва посмотрим, как нам немножко позабавиться втроём, а?..
Она отпрянула, выдернула руку из-под куртки и направила дуло своего пистолета прямо в лоб старику. Скорость, с какой её лицо превратилось в каменную непроницаемую маску, ужаснула меня.
— Я хочу всё! Всё, тебе понятно? Или я нашпигую твою мерзкую харю свинцом!
Казалось, он не удивился, по крайней мере, не всерьёз. С бульканьем, как в лопнувшей водопроводной трубе, он вжался в свои подушки.
— Кто тебя подослал?
— Тебе какое дело! Я знаю, что где-то здесь, в твоей хибаре, припрятан триллион евро наличными, и если ты мне сейчас же не скажешь, где, я размозжу тебе череп, клянусь.
Он оглядел её со всем презрением, какое ещё не израсходовал за свою долгую жизнь, потом поднял руку и показал ей красноватое свечение чипа под своей морщинистой кожей.
— Я житель Зоны, моя красавица. Как только мой чип погаснет, Европол будет здесь в течение трёх минут.
Стефф засмеялась.
— Европол? Делать им больше нечего. А ну, быстро колись, где деньги?
Он откинул стёганое одеяло, обнажив свои голые волосатые ноги. Они были такие тонкие, что, наверно, подломились бы под ним. Паучьи ножки.
— Если я тебе не скажу, ты меня убьёшь. А если ты меня убьёшь, тебе никогда не узнать, где я их спрятал.
Его тон, издевательский, провоцирующий, вывел Стефф из себя. Она с грохотом долбанула его рукоятью своего пистолета по переносице. Он вскрикнул и зажал лицо ладонями. Из глаз брызнули слёзы, между пальцев выступила кровь. В это мгновение я понял, что она заставляла его платить за каждый час — а может, и за целые ночи? Однажды Стефф не появлялась на Восточном вокзале целую неделю и не проронила ни словечка о том, где пропадала. Она снова ударила его, на сей раз по черепу. Кость глухо проломилась. Старик мешком осел на своей кровати. Почти чёрная краснота его крови смешалась с красным цветом его стёганого одеяла. Он со стоном выкрикивал отрывочные фразы:
— Эти свиньи, они всё погубили… Спекулянты… Биржевики, поганцы… На их совести евро… Дольюань, боже мой, курам на смех! Доллар и юань, абсолютные противоположности… Они взяли нашу старую добрую Европу в тиски… Мы слишком долго спали на наших богатствах и на нашей защищённости… От этого Европа и окочурилась. Она издохла… И сразу тут как тут вы, мелкие стервятники! Ни евро вы от меня не получите, ни единого… Ни… никогда…
Зловещее бульканье, сопровождаемое свистящим выдохом, донеслось из его горла. После этого он уже не двигался. Мы некоторое время подождали, и Стефф дулом пистолета приподняла его подбородок.
— Издох, придурок. Наверно, я немного не рассчитала удар. Чёрт, теперь нам придётся перерыть всю его халабуду.
— А если явится полиция?
Она пожала плечами.
— Иногда приходится и рисковать, Пиб.
— Ты хотя бы представляешь, куда он мог спрятать бабло?
Она отрицательно помотала головой.
— Но ты делала всё, чего он от тебя требовал, верно?
Её глаза затуманились. Она посмотрела на труп, кусая при этом губы.
— Он… он ведь старик, Пиб, он хотел только… ну, только смотреть на меня. И немножко потискать. Он не мог больше… ну, ты понимаешь.
Мы решили обыскать всё, что хоть как-то походило на дверцу сейфа. После того, как часа три мы ворочали мебель, стопки газет и штабели книг, вдыхая тонны пыли, мне вдруг вспомнилась одна фраза старика.
Мы слишком долго спали на наших богатствах…
Я тут же бросился в его комнату, преследуемый ругательствами Стефф, ткнул ножом в матрац, вспорол его сбоку и развёл края надреза. Когда я обнаружил первые пачки денег, я чуть не подпрыгнул от радости.
— Он спал на них! Ты супер, Пиб. Я сама должна была догадаться.
Стефф бросилась мне на шею и поцеловала в щёку. Потом отодвинула труп в сторону, и он свалился в щель между кроватью и стеной.
