Не было Н…ска!
Прямо впереди, в нескольких шагах от радиатора машины, высился огромный штабель покрытых снегом бревен. Такой же штабель оказался и позади, тоже совсем близко. И третий, такой же огромный штабель — справа!
А слева, в двадцати шагах, стояли три легковые машины, из которых поспешно выходили люди. С изумлением Хромченко узнал в них тех самых сотрудников н…ской милиции, которые мгновение назад стояли на тротуаре перед подъездом. Теперь они оказались здесь!
А в одной из этих трех машин не только Хромченко, но и все его спутники с не меньшим удивлением узнали синюю «волгу» Горюнова, которая от самого аэропорта все время шла позади их машины. Из нее один за другим выскакивали знакомые корреспонденты, бегом (снег был неглубоким) направлялись к бежевой «волге» и тут же принимались за фото- и киносъемку с таким усердием, словно машина полковника, он сам и его спутники представляли для печати какой-то особый интерес.
Но самое удивительное и необъяснимое заключалось в том, что их собственная машина, на которой они только что (в этом не могло быть ни малейшего сомнения) въехали в Н…ск со скоростью не меньше чем шестьдесят километров в час, стояла!
Водитель не останавливал мотора, не нажимал на педаль сцепления, не тормозил…
А машина стояла, и мотор не работал!
Чтобы все это было так, остановка должна была произойти мгновенно, на полном ходу. Но никто из пассажиров не почувствовал сильнейшего толчка, который был неизбежен при подобной остановке.
Больше того, все пятеро совершенно точно знали, что никакого толчка не было! Законы инерции почему-то не сработали на этот раз. Или их действие осталось не замеченным, что было еще более непонятно.
Как уже говорилось, впереди находился штабель бревен. Машина остановилась (сама, что ли?!) в нескольких шагах, не доезжая до него. Позади, почти сразу за багажником, — второй штабель. Чтобы оказаться на этом месте, машина должна была как-то миновать его!
«Волга» не умела летать. Она двигалась на колесах, а не на крыльях. Но оказаться здесь, катясь по земле, она никак не могла!
Тем не менее факт оставался фактом. «Волга» стояла там, откуда ей не было пути ни вперед, ни назад. А следовательно, не было и пути сюда, на это место, где она сейчас находилась!
Пути не было, а она была здесь!
Ну что же! — с замечательным при таких обстоятельствах хладнокровием сказал Хромченко. — Случилось что-то непонятное — очевидно, очередное н…ское чудо. Но мы все пятеро живы и невредимы, а это уже хорошо! Они, — он указал на тех, кто бежал к ним, проваливаясь в снегу, — все нам объяснят. Ведь они должны знать, что произошло, раз приехали именно сюда, очевидно для того, чтобы встретить нас здесь, а не в каком-нибудь другом месте.
— Но ведь мы только что видели всех этих людей и эту синюю машину в совершенно другом месте! — недоуменно сказал ученый-физик.
— Да, они все были в Н…ске!
— Как же они попали сюда? Это же не Н…ск.
— А вам понятно, как попали сюда мы сами? Да, конечно, это не Н…ск. Не знаю, что и думать обо всем этом!
И с этими словами Хромченко отворил дверцу машины и вышел из нее. Но, едва ступив на, казалось бы, совершенно ровное место, упал, точно у него внезапно подвернулась нога.
Трое его спутников именно так и подумали, выходя вслед за ним. О протезе они не знали. Ученый-физик протянул руку, чтобы помочь полковнику встать.
— Сухожилие не растянули? — спросил он.
— Нет, не растянул. Совсем даже наоборот, — несколько странно ответил Хромченко.
Он мягко отвел руку физика и поднялся сам. На его лице как бы застыло недоумение и даже что-то весьма похожее на обыкновенный страх. А может, то и другое одновременно. Во всяком случае, полковник был явно более ошеломлен своим неожиданным падением, чем минуту назад, когда его машина необъяснимо очутилась между штабелями бревен, вместо того чтобы двигаться по улице. Тогда он казался совсем спокойным…
Подошли офицеры н…ского отделения, капитан и оба майора. С ними были трое или четверо, среди которых Хромченко заметил знакомое лицо н…ского врача, которого знал. «Кажется, его зовут Семен Семенович», — подумал он.
— Как вы здесь оказались? — обратился он к майору из своего управления. — Откуда вам стало известно, что наша машина и мы сами окажемся именно здесь? И как мы здесь оказались? Вы должны это знать, раз встретили нас именно здесь, а не в другом месте. Не может же это быть случайностью! Ведь мы видели вас возле отделения милиции в Н…ске всего минуту-две назад!
— Минуту-две!.. — удивленно воскликнул майор, ошеломленный градом вопросов своего начальника, всегда такого сдержанного и молчаливого. — Как это понять?
Они с огромным нетерпением ожидали еще в Фокино «возвращения» бежевой «волги» и ее пассажиров, чтобы расспросить их, побывавших «там», узнать наконец, что означают все эти чудеса, а тут вместо всего этого их самих засыпают вопросами…
— Пусть не минуту, пусть три-пять, сколько угодно, это не имеет значения. Главное, откуда вы знали место, где мы окажемся? Что это за место? Где оно находится?
— Это вырубка, в пятнадцати километрах от Н…ска. Об этой цифре — пятнадцать — я докладывал вам вчера, товарищ полковник. Мы все выехали из Н…ска встретить вас более двух часов назад. Видеть нас в Н…ске несколько минут назад вы не могли. Так же как и вас самих несколько минут назад в Н…ске давно уже не было. Сперва мы поехали в деревню Фокино, а уже оттуда отправились сюда. А о том, что вы и ваша машина окажетесь здесь, нам сказал младший лейтенант Кустов. О нем я тоже докладывал вам вчера. Правда, сперва он направил нас в Фокино, но в этой ошибке его вины нет. Я думаю, что именно товарищ Кустов может лучше, чем кто-либо другой, ответить на ваши вопросы. Но сперва от имени всех присутствующих прошу вас, хотя бы в нескольких словах, ответить на вопрос: где вы находились эти четыре часа и что там видели?
— Какие четыре часа, о чем вы говорите? — вмешался один из ученых, выглядевший старше других. — Должен признаться, я ничего не понимаю. Зовите-ка лучше сюда вашего Кустова. Так, кажется? — закончил он, давая понять, что намерен вести дальнейший разговор сам.
Хромченко в знак согласия отступил на шаг. Он сделал это очень неловко, как-то неуверенно, точно ноги плохо его слушались. Эту неловкость все заметили и сопоставили с недавним падением.
У всех, кто хорошо знал полковника, возникло подозрение, что он сломал или повредил протез, но не хочет говорить об этом, чтобы не отвлекать внимания от более важною, что сейчас здесь происходило.
