Она замерла, пытаясь угадать, знает ли девушка расшифровку аббревиатуры. Та кивнула, старательно скрывая злость. Выглянула в окно, но Кристина замотала головой, давая понять, что здание-гигант не видно из их квартиры.
«В «Голиафе» расположен пресс-центр Лотереи, – добавила она. – Основными спонсорами являются корпатрицианты. Предпочтение – контролировать сферы вложения денег».
Стараясь не сдвигать планшет, Погремушка дотянулась до умного устройства, стилусом приписав сбоку от напечатанного текста:
«Штаб Лотереи – там же?»
Кристина пожала плечами, снова застучав ноготками.
«Не обладаю информацией. Семья не следит за игрой. Жестоко. Гладиаторские бои – тоже. В «Голиафе» работают журналисты. Освещают ход Лотереи для горожан. Отправляют результаты глашатаям Периметра. И новости. Работает машина – Капитель Распределения. Обрабатывает заявки и генерирует имена победителей».
Испугавшись того, как часто и громко забилось сердце, Погремушка постаралась унять непрошенную дрожь в пальцах. Вцепилась в стилус так, что чуть не сломала пластиковое перо. Сосредоточенно уткнулась в карту, пытаясь отыскать Второй Купол, почти всецело занятый комплексом деловых построек.
Кристина, не отключая голограмму клавиатуры, ждала ее реакции. В кухне начинало вкусно пахнуть тушеным горохом и жареным мясом.
«Твой муж, – дотянувшись до электронной бумаги, написала Яна чуть ли не вверх ногами, чтобы было понятно застекольщице, – имеет доступ в этот Купол?»
«У всех равные права, – ответила та после короткого раздумья. – Мы свободные люди, граждане. Попытка провести в Купол пустыше… – Она остановилась, пальцы зависли над светящимися изображениями клавиш. – Вероятность: Петр попытается провести внутрь не гражданина. Вероятность: возникнут проблемы. Вас схватят. Обоих».
Она какое-то время изучала собеседницу, наконец пришла к весьма своеобразному выводу:
«Хочешь заявку на участие в Лотерее? Можно оформить из Кольца. Если нет умения или информации, могу соединить со справочной».
Погремушка едва удержала нервный смешок.
Заявку на участие в Лотерее? Остроумно…
Но этой милой и прохладно-гостеприимной молчунье совсем необязательно знать лишнее. Поэтому егерь спрятала эмоции поглубже. Замкнулась в себе, постукивая пером по краю планшета. И невольно уловила, что ее собственный запах – сырой земли, пота и машинного масла – на уютной и такой домашней кухне ощущается как нечто чужеродное и опасное.
– Вторая Теплица, – негромко сказала Ленка в голове сестры. – Не пытайся выжать из инженера больше, чем он уже смог тебе дать. Он обузой станет, Погря, вот увидишь. Зато теперь мы точно знаем направление и цель. Кстати, это гораздо ближе от точки выхода, где бы ты самостоятельно выбралась на поверхность, не повстречай этих двоих…
Кристина, пытаясь уловить окружившие гостью мыслеформы, с интересом прислушивалась к тишине. Смотрела с вежливым любопытством, словно спрашивая: диалог окончен и я могу вернуться к готовке или ты хочешь узнать что-то еще? Яна, на ремарку мертвой сестры не отреагировав, поспешила сменить тему, чтобы ненароком не выдать намерения и мысли.
Придвинувшись ближе – как ей показалось, этим она пыталась вызвать у застекольщицы чуть большее доверие, – егерь набросала торопливо и неаккуратно:
«У тебя никогда не возникало желания что-то сказать? Имя дочери вслух?»
Кристина смотрела на нее доверчиво и без издевки, но с искренним недоумением. Наверное, так бы выглядела и сама Яна, если бы, например, Баклажанчик спросил, нет ли у нее желания помяукать. Затем улыбнулась одними губами, демонстрируя вежливое понимание. Кивнула и напечатала:
«Человек не обладает талантами вербализировать мыслеформы. Опасность феномена доказана учеными еще до периода Больших Войн».
«Ты боишься?» – стерев предыдущий вопрос про Купола, нацарапала Яна прямо поверх написанного раньше.
«Отсутствие необходимости. Нет умения. Первые эволюционные эксперименты. Люди сознательно лишались возможности говорить. – Коготки цокают размеренно, дробно. – Еще обладали умениями. Отказались. Началось от угнетения речевых центров головного мозга. Погружение участников антропогенетических исследований в состояние добровольной вербальной депривации».
Она оценила уровень осмысления в глазах егеря, и Яна снова удержала злость. Давненько ее не принимали за умственно отсталую. Однако условия требовали спокойствия и терпения, и девушка тряхнула челкой, подкрепив жест широкой неестественной улыбкой. Кажется, тема с Лотереей была оставлена в покое. Кристина тем временем продолжила развивать мысль:
«Отказ от устаревших способов коммуницирования позволил необычайно развиться слуху, воображению и зрению человека. – Она писала неспешно, вдумчиво, будто вела урок в начальной школе и хотела убедиться, что за мыслью учителя поспевает весь класс. – Вторым открытием тех, кто изнурял себя совершенствованием, стала повышенная чувствительность. Еще: передаваемая по наследству склонности к тактильной трансляции логосолитонов. Не могу захотеть говорить. Ты не можешь захотеть летать – нет умения».
И она склонила голову набок, словно пыталась определить, а правда ли чужачка не умеет летать. Та откинулась на высокую спинку кухонного стула. Ее начинала остро раздражать манера парниковых общаться с теми, кого они и за людей-то не считали. А ведь если разобраться…
Комбайн наполнил помещение мягким перезвоном, ему вторил световой сигнал – мерцание ярких ламп. Кристина вежливо приподняла уголки губ, вставая из-за стола и отворачиваясь. В этот самый момент в окне мелькнула черная тень, рывком заслонившая солнце.
Погремушка все же успела среагировать. Кинулась в сторону, срывая со стола арбалет, нацелилась нырять в дверной проем. Но влетевший в окно нелюдь оказался быстрее и метче.
Ногами вперед, подвешенный на системе тросов, он ворвался в квартиру в облаке битого стекла. Оконный пакет лопнул под ударами прыжковых усилителей в подошвах. Тут же взвыла сигнализация, кухню наполнил теплый летний ветер. А молчун, обрушившийся с верхнего этажа, лихо отстегнулся, завершая прыжок уже без страховки.
И сразу начал стрелять.
Без подготовки, но чертовски метко…
Заряд подствольного тазера ударил Яну в правое плечо. Мышцы окаменели, пальцы непроизвольно разжались, роняя стотонный арбалет. Егерь рухнула на пол почти в кувырке, одновременно пытаясь левой дотянуться до бедра с наганом.
Вслед за плечом онемела половина туловища и нога. Приложившись лицом о порожек, на секунду девушка подумала, что ее ладонь зажимает тяжелым и безжизненным камнем – таковым становилось тело. Она еще царапала застежки кобуры, ломая ногти и силясь неловко вырвать оружие из-под себя, а стрелок уже присел за кухонным столом, целясь снова.
