Летательный аппарат использовал топливо чрезвычайно экономно. Он мог совершить двадцать взлетов и посадок и пролететь, примерно, четыре тысячи километров на крейсерской скорости, прежде чем возникнет необходимость заправиться из резервуаров трубохода топливом, кислородом и перекисью водорода. С полной загрузкой трубоход мог дозаправить АВВП пять раз, а находясь у сингулярности, можно было двигаться бесконечно, используя эффект пространственных преобразований.
Пока и самолет, и трубоход путешествовали налегке. Когда они войдут в скважину, их заправят топливом и кислородом на технической площадке седьмой камеры.
Сейчас вокруг него вращалась шестая камера — с разбросанными на нем пятнами, скрывающими технику, о которой Хайнеман узнал лишь три дня назад.
Он был почти убежден, что археологи и физики сговорились держать его подальше от самых интересных уголков Камня. «Там нет ничего особенного, — говорила Ленора Кэрролсон. — Мы не думаем, что вам это будет интересно». Ларри Хайнеман заскрежетал зубами, потом выдохнул со свистом. Оборудование шестой камеры внушало благоговейный страх. Он никогда не думал о том, что может увидеть нечто подобное — даже здесь. Это чуть не отвлекло его от управления трубоходом и АВВП.
Быстро приближалась последняя скважина. Хайнеман замедлил ход и сделал последний толчок. Внеся небольшие коррекции, связанные с влиянием на Камень орбит Земли и Луны, он сможет скользнуть прямо к сингулярности, затормозить комплекс, а затем продолжить испытания трубохода.
— Вот он.
Кэрролсон показала вдаль. Она смотрела в бинокль с поляроидными фильтрами на то место, где плазменная трубка соединялась с южным куполом, потом передала бинокль Фарли. Та прищурилась и отчетливо разглядела соединенные друг с другом аппараты, казалось, парящие без всякой опоры; сингулярность с такого расстояния различить было невозможно.
— Он собирается сегодня спуститься?
Кэрролсон кивнула.
— Хайнеман постарается это сделать и останется здесь до возвращения Лэньера.
Сзади подошел Римская и молча ждал, пока женщины передавали друг другу бинокль.
— Леди, — наконец напомнил он, — у нас есть работа.
— Конечно, — сказала Фарли.
Кэрролсон улыбнулась за спиной ученого. Все вернулись в палатку.
Васкес продолжала свое путешествие по городу третьей камеры из библиотеки. Она обнаружила, что с помощью записей можно свободно бродить, выбирая любой маршрут. Однако жилища все еще были закрыты для нее.
Как правило, она использовала эти путешествия, чтобы расслабиться между длительными периодами напряженного умственного труда. Еще она много ходила пешком. Независимость, которую она ощущала, идя по Камню с карманной картой или электронным блокнотом и блоками памяти — никто не интересовался ее намерениями, — подбадривала ее. Она могла отбросить прочь мрачные мысли — почти.
Она ездила на поездах из шестой камеры в третью по крайней мере, раз в сутки. Время от времени она пользовалась библиотекой второй камеры, иногда оставаясь ночевать на койке в темном читальном зале. Она не очень любила спать здесь, предпочитая палатку в седьмой камере, возле людей, но это место было наиболее уединенным. Даже Такахаси нечасто пользовался библиотекой второй камеры.
Библиотеки были двумя средоточиями ее работы. В то время, как проблемы крутились и обрабатывались в ее голове, она собирала информацию в большем количестве, чем ей реально требовалось, и наслаждалась такой интеллектуальной роскошью.
Когда Патриция запрашивала справочные материалы, имеющие отношение к устройству Камня, библиотека по-прежнему демонстрировала убедительный черный шар а ореоле шипов, а приятный голос объявлял: «В настоящее время доступ к материалам закрыт. Просьба проконсультироваться с библиотекарем».
Это расстраивало ее. В сущности, все материалы, касающиеся теории и конструкции шестой камеры, были недоступны. О седьмой камере и о коридоре вообще не было никаких данных. Ответ на ее запросы в этой области был прост: «Данные отсутствуют», — и сопровождался черным прямоугольником.
Огорченная подобными отказами, она вдруг сообразила, что можно по записям и поискать свои собственные статьи — даже будущие, — чтобы узнать, существует ли ее двойник, и оставил ли он след во Вселенной Камня.
Однако Патриция ощущала почти суеверное нежелание заниматься этим достаточно глубоко, и когда она наконец наткнулась на собственную фамилию, все произошло случайно.
Единственные ключи к шестой камере находились в Александрийской библиотеке и были заключенны в семидесяти пяти томах справочников, выглядевших так, словно их отпечатали как коллекционное издание для любителей или награду для пенсионеров.
В сорок пятом томе, солидном издании в две тысячи страниц, содержавшем теорию старинного оборудования шестой камеры и инерционного торможения, она обнаружила в сноске свою фамилию.
В темном читальном зале, где настольные лампы и потолочные полосы были единственным освещением, она, застыв, смотрела на библиографическую ссылку.
«Патриция Луиза Васкес, — читала она, и сами звуки казались ее волшебными, — „Теория пи-пространственной геодезии в приложении к ньютоновской физике со специальным рассмотрением р-Симплонских мировых линий“». Она никогда не писала работы под таким названием — по крайней мере, пока.
Статья опубликована в 2023 году, в «Послевоенном журнале общей физики».
Она должна была пережить Гибель.
И внести свой вклад, пусть даже незначительный, в создание Камня.
Она нашла статью в библиотеке Пушинки, где та, видимо, считалась слишком древней, чтобы ограничивать к ней доступ. Она прочитала ее с влажными ладонями, и многое показалось ей слишком сложным. Когда Патриция продиралась сквозь дебри незнакомых символов и непонятной терминологии, пытаясь разобраться в том, что напишет ее двойник восемнадцать лет спустя — или написал много столетий назад, — перед ней вдруг замаячил призрак объяснения.
В пересмотренных первоначальных планах Камня, единственным назначением оборудования шестой камеры было торможение момента инерции некоторых объектов внутри Камня — в направлении, примерно, параллельном оси. Это избавляло от необходимости ограждать берега каналов и рек, не требовало специальной архитектуры зданий и даже различного устройства самих камер.
В начале постройки верхний предел ускорения и замедления Камня был определен в три процента. С запуском шестой камеры вообще исчезла всякая необходимость ограничивать ускорение. Камеры стали частью системы управления, не зависящей от внешних воздействий.
