Алексей Доронин - Сорок дней спустя

Небо было серым и низким, на севере клубились многоэтажные облака, похожие на застывший "гриб" ядерного взрыва.

Створки ворот разошлись в стороны, и один за другим восемь джипов выехали на покрытую выбоинами дорогу, соединявшую бывший санаторий с гибнущей цивилизацией. Впереди лежал райцентр.

Их встречали сумерки человечества, которые могли быть и зарей нового мира.

*****

Пока ехали, в голове у вождя метались хороводом мысли.

"Сукины дети, они все-таки сделали это. Ублюдки, они все-таки напали… Надеюсь, мы сумели ответить…"

Он вспомнил, как полгода назад во всех газетах обсуждали заявление госсекретаря США. Гладко говорил, черная образина. Мол, мы с русскими друзья на век, ядерное оружие не нужно, и вообще настала эпоха всеобщего мира и братолюбия.

Богданов тогда говорил своим, объяснял, что бояться надо не той собаки, которая лает, а той, что молчит. Они не стали спорить, но, похоже, не прониклись. А он говорил, что Россия в большей опасности, чем была в эпоху Жоры Буша. И что ядерное разоружение, настойчив проталкиваемое штатами - самый опасный симптом, который можно представить.

Многим тогда казалось, что Америка выдохлась. Дескать, после иранского позора они не посмеют замахнуться даже на Бангладеш. Но они ошибались. Трусливый шакал опасней льва, если дать ему почувствовать свою слабость.

Увы, он оказался прав. Они напали, причем тогда, когда Россия меньше всего ожидала. Такой вот коленкор. Владимир знал: они не могли не напасть, потому что дело не в Гитлерах и не в Бушах; есть такая штука, как историческая необходимость. В 41-ом немцы тоже должны были использовать свой последний шанс. Но был Вождь, который это понимал, поэтому в СССР приготовления шли бешеными темпами с самого начала 30-х годов. В новом веке второго такого вождя бог не послал; наверно, русские его просто не заслужили.

А те, кто был наверху теперь… Богданов жалел, что ни один не попадется им в руки. Тут не Москва, а местная элита не при делах. Эх, отведут душу камрады, что поближе к столице, давя этих жирных крыс прямо в кортежах танковыми гусеницами и расстреливая их коттеджи из крупнокалиберных пулеметов.

Сколько пели басни про новые "Булавы" и атомоходы, а сами только знали, что пилить бабло. Теперь каждый из них вне закона. И не их заслуга, если кто-то из командиров и успел ответить пиндосам. Это было сделано вопреки политике, которую они проводили двадцать лет, финансируя армию по остаточному принципу. И, почитая память героев ракетчиков и подводников, которые явно первыми встретили смерть в этот день, они будут каждый раз желать чиновным ублюдкам гореть в аду.

А сами американцы… Владимиру хотелось верить, что они не остались безнаказанными. Он надеялся, что половина из них дохнет среди обломков небоскребов, а вторая ползает на карачках, умоляя боженьку вернуть электричество и супермаркеты. Пусть. Все равно бог им не поможет. Он не принимает к оплате карточки "Visa" и их ничем не обеспеченные доллары, которыми они держали в рабстве мир, ему на хрен не сдались. У него свой обменный курс: духовная педерастия и финансовая либерастия равно лютая смерть и вечные муки после нее. Он хорошо это показал в Содоме и Гоморре.

"Ничего, сволочи. Вспомните про Белград, про Багдад, про Дамаск и Тегеран… И про империю, которая была в тысячу раз лучше вашего свинарника. Вы не смогли победить ее в бою, потому что мы рвали вас на любом континенте. Тогда вы убили ее подло, исподтишка. А теперь захотели расчленить и сожрать ее труп. Пусть вас убьет хотя бы наш трупный яд. Надеюсь, за месяц половина из вас сдохнет без своих гамбургеров; и поделом. Может, кто-то из нас, русских, сможет пережить эту жопу и унаследовать Землю. Когда-нибудь наши дети приплывут к вам, одичавшим, забывшим плуг и колесо, и подарят вам "цивилизацию", как вы когда-то индейцам. Хотя нет, мы добрые. Проявим милость, поступим с вами, как вы с неграми. Будете утренний кофе с газетой приносить".

Когда они выезжали, дул только свежий ветерок, но всего через десять минут он превратился в штормовые порывы, заставившие их поднять стекла. Они правильно сделали, сменив летний наряд отпускника на охотничий прикид. Вначале, конечно, немного упарились, зато теперь не могли нарадоваться. Хорошо бы они выглядели - в шортах под радиоактивным дождем. Пока только накрапывало, но по тому, как быстро темнела полоска неба на горизонте, было ясно, что все еще впереди.

Первый автомобиль попался им достаточно далеко от поворота к лагерю. Старую "Ладу-Калину" развернуло юзом и чуть не впечатало в дерево. Сквозь дождь и сизый туман, который сгущался на глазах, мигал красный аварийный сигнал. Худой мужик в рубашке с короткими рукавами копался в моторе - или даже не копался, а смотрел на него в растерянности. За покрытым мутными разводами стеклом Богданов успел разглядеть лица притихших жены и детей.

Еще секунда, и машина вместе с тремя пассажирами осталась позади. Но впереди были еще сотни таких. Они проезжали через автомобильный морг. К счастью, движение тут не было интенсивным, и сделать дорогу непроезжей они не могли. Редкие счастливцы, чьи машины остались на ходу, объезжали тех, кому не повезло, и быстро разрывали дистанцию. Не было и речи о том, чтоб взять кого-то на буксир. На одно живое транспортное средство приходилось двадцать мертвых.

Сначала выживателям показалось, что электромагнитный импульс косил весь транспорт без разбора, но со временем они уловили закономерность. Незатронутыми оказались авто-раритеты советского производства восьмидесятых и ранее годов выпуска. Да еще дизельные автомобили, похоже, были более устойчивы к действию четвертого поражающего фактора атомного взрыва. Импортные машины встали поголовно; увлечение иномарками вышло россиянам боком.

Часть автомобилей, которые мелькали перед их глазами, наверняка можно было отремонтировать, но проверять это времени не было, да и бесхозных среди них не наблюдалось. Никто не покинул своего железного коня.

То, что большинство отечественных грузовиков должны были остаться на ходу, радовало. Грузовик был нужен. Еще до отправления Владимир посчитал, что грузоподъемности их внедорожников будет маловато. Две его "Газели" остались в городе. Он давно хотел купить какую-нибудь развалюху с консервации и поставить на прикол в Гнезде, но жаба душила сильно и люто.

Внезапно свет фар выхватил из дымки два немаленьких силуэта. Богданов ударил по тормозам - остальные плелись далеко, он сильно вырвался вперед. Как по заказу…. Полностью заняв одну полосу шоссе, стояли две десятиколесные "Скании", отмытые дождем до блеска. Главный выживатель присвистнул, представив, сколько жратвы и ништяков можно нагрузить в такие фуры, и посокрушался, что никто и никогда их не починит. Отечественные изделия, и не только автопрома, вдруг приобрели колоссальное преимущество. Даже если не брать проблему запчастей, все они устроены проще и понятнее, поддаваясь ремонту с помощью такой-то матери.