В озере существовало какое-то течение и притом довольно сильное, судя по скорости, с какой плыли брошенные в воду ветки, устремлявшиеся к городу великанов. Ввиду того, что ветки, даже большие, трудно было наблюдать на далеком расстоянии, Бригида однажды с великим трудом подкатил и бросил в воду большое дерево, вывернутое с корнем одним из зверей. Дерево медленно поплыло к середине озера, по направлению к гигантским стенам дворца Аталдатл. Несколько часов наблюдал охотник за импровизированным огромным поплавком, пока он не исчез в тени фасада водяной фабрики, стоявшей напротив храма на озере, невдалеке от набережной, и соединявшейся с ней каменным мостом.
Вечером Лавро проходил за стадом мимо фабрики. Он увидел на набережной мокрое вытащенное из воды дерево, а Фарунх упрекнула его в том, что он, очевидно, плохо смотрел за молодыми зверями, которые, играя, сбросили его в озеро, едва не испортив механизм фабрики. Пользуясь благоприятным предлогом, Лавро попросил разрешения осмотреть устройство фабрики, а Фарунх обещала исполнить его просьбу в первый же день, когда на фабрике не будет работы.
На следующий день, в часы, когда стадо отдыхало, жрица повела Бригиду в каменное здание на озере. Оно состояло из двух отделений: одно, побольше, было занято гигантскими, конической формы, жерновами, перемалывавшими кукурузные зерна в муку, из которой тут же в громадном очаге пеклись лепешки; другое отделение, поменьше, заключало двигатель, представлявший обыкновенное мельничное колесо, лопатки которого днем и ночью, без устали шлепаясь по воде, производили те звуки, которые привлекли внимание охотника еще в первый день его появления в стране великанов.
Вода падала на колесо через широкий пролом в стене — стены здания были, очевидно, возведены на подводной скале, продолбленной водой. По ту сторону мельничного вала вода с шумом крутилась в водовороте и уходила куда-то вниз. Вероятно, это было начало подземного ручья или потока, но так как скалы, куда устремлялись воды озера, являлись продолжением набережной и дворца-храма, то, следовательно, вода из озера вытекает не в патагонскую речку, а куда-то в направлении к Великому океану и, таким образом, все догадки Бригиды опрокидывались. Надо было искать тайную тропинку где-то в другом месте. Но где?
Однажды ночью Лавро был разбужен чудовищным гамом и ревом, несшимся из нижних этажей храма со стороны звериных берлог. Спустившись вниз, он увидел Фарунх и еще нескольких женщин, толпившихся с зажженными факелами над центральным вестибюлем. Отсюда явственно слышалось многоголосое скрипучее стрекотание и хрюканье, сопение, визг детенышей и топот: стадо было чем-то взволновано или раздражено, но до утра ничего нельзя было узнать, так как никто не решился бы войти в берлоги ночью, да еще при таком смятении.
Возня и шум, то ослабевая, то нарастая, продолжались в берлоге всю ночь, а на рассвете, когда наступило время выхода стада на пастбище, не раздалось обычного призыва вожака, и звери из пещер не вышли. Фарунх догадалась, что вожак ночью околел — это и было причиной волнения гигантов. Необходимо было насильно выгнать зверей из берлог, так как, находясь там, они не сумеют наметить себе нового предводителя. Фарунх приказала принести несколько больших факелов и, сделав Бригиде знак следовать за ней, скользнула по боковому коридору куда-то вниз.
Чем дальше, тем все круче спускался ход; повеяло холодной сыростью, и послышалось журчание воды. Миновав несколько поворотов, они вышли в обширную пещеру, по дну которой с шумом несся широкий поток, вырываясь из-под скалистой стены и уходя вглубь под арку широкого подземного коридора. Один берег потока, расширяясь, образовывал площадку, и в глубине этой площадки Бригида увидел груду наваленных друг на друга огромных деревьев. Фарунх направилась к этой баррикаде и попросила Лавро помочь ей разобрать ее. Рискуя быть придавленными поминутно грозившей обрушиться грудой мощных стволов они, после долгих усилий, разобрали верхушку баррикады, которая, как оказалось, закрывала арку прохода.
Из получившегося отверстия их обдало теплом и отвратительным зловонием берлог, а издали послышался рев взволнованного стада, и Лавро понял, что они вошли в звериные пещеры со стороны, противоположной входу. Фарунх зажгла принесенные факелы, часть взяла сама, часть передала Бригиде и с криком, размахивая пылавшими смолистыми ветками, побежала вперед. Лавро последовал за ней, ежеминутно спотыкаясь и скользя в жидкой зловонной грязи, покрывавшей дно берлоги. Впереди смутной громадой колыхался живой мохнатый комок столпившегося стада. Фарунх, а за ней Лавро налетели на эту живую стену с протянутыми вперед охапками факелов. Передние ряды зверей дрогнули и, напирая на задние, попятились. Через несколько мгновений стадо со страшным шумом и ревом, колыхаясь, повалило к далекому выходному отверстию берлог.
Вожак, вытянув громадное тело, лежал мертвый на своем месте у входа в пещеры.
Когда звери были выгнаны и нестройно, в беспорядке, повалили к лесу, несколько крупнейших и сильнейших самцов, яростно расталкивая и давя остальных, протиснулись вперед и пошли во главе стада, тесно прижимаясь друг к другу, стараясь занять первое место, которое оспаривали прочие претенденты. Обычно добродушные и флегматичные, звери были сильно возбуждены, особенно самки с детенышами; то и дело на ходу возникали драки, шлепали увесистые затрещины, слышался визг, и вообще вся эта толпа куда-то торопилась, «переругиваясь» и толкаясь, как пассажиры бесплацкартного поезда, стремящиеся поскорей занять места в вагонах.
Достигнув опушки леса, головная группа самцов вдруг с ревом сплелась в один чудовищный мохнатый ком и заметалась перед взволнованно стрекотавшим стадом.
Страшно было смотреть на сплетшиеся в борьбе за первенство гигантские торсы. Через мгновение огромная площадь поляны была изрыта и взбуерачена, словно ураганным артиллерийским обстрелом; в воздухе мелькали громадные комья дерна, клочья окровавленного меха, и сквозь рев дравшихся временами слышался жуткий хруст могучих костяков. Наконец, над бесформенным комком стала настойчиво вылезать одна гигантская голова с бессмысленно выпученными глазами-бусами. Напрягая богатырские мышцы, зверь постепенно освободился от ослабевших соперников и, наградив их двумя-тремя прощальными увесистыми шлепками, весь окровавленный, мокрый и взъерошенный, но с величайшей важностью, прихрамывая, поплелся вперед, а стадо шумно потянулось за ним, топча оставшихся на месте раненых или задушенных насмерть участников потасовки. В продолжение всего дня новый вожак то и дело сражался с другими крупными самцами, закрепляя свой незыблемый авторитет главы и хозяина убедительнейшими оплеухами.
