Едва Фреда начала вслушиваться в то, что говорил богато облаченный священник, как он стал размахивать над гробом кадилом, кропя его песком вместо святой воды из уважения к высокой растворимости прессованного нитрата натрия, из которого был сделан гроб. Затем пришедшие отдать последний долг усопшему опустились на колени, произнесли молитву, немного помолчали, и на том обряд был окончен.
Она подождала, пока доктор Гейнор пройдет боковым проходом между кресел, потом поднялась и вышла из собора, остановившись на минуту на верхних ступенях полюбоваться травой и свежей листвой деревьев. Сегодня вечером у них должно было состояться свидание в кафе Мексикали, но ей никак не удавалось примириться с сутью того предлога, под которым Хал уклонился от встречи.
Единственное, что она выиграла в результате его смерти, было право одеться в белое на свадьбе с Полом, думала Фреда. Была, правда, встреча с Клейборгом, но Клейборга она в расчет не принимала. Хотя она плохо разбиралась в подобных материях, Фреда чувствовала, что женщина не должна нести ответственности за интимную связь, во время которой у нее не было никаких ощущений. Если подходить прагматически, у нее даже не было уверенности, что эта связь вообще была. Она была слишком пьяна, чтобы хоть что-нибудь помнить, кроме нежности, с которой Ганс усаживал ее под душ, но там, в душевой, видимо, было нечто большее, чем только нежность, если верить той француженке из Библиотеки Конгресса.
— Вы очень привлекательны, доктор Карон, — послышался голос позади нее. — Черное идет вам.
Она повернулась и увидела Питера Хенли — уши оттопырены, кадык прыгает. Конечно же, пока она стояла, погруженная в раздумья, он крутился позади нее, изучая ее тылы.
— Доброе утро, мистер Хенли.
— Как плохо вышло с Халом, — сказал он.
— Смерть приходит ко всем нам, — утешила она его. — Рано или поздно.
— В девяноста девяти случаях из ста такая мысль утешает, — сказал он, — но не в случае этой смерти. Хал ведь мог что-то дать.
— Вы поставили на вашего доброго ослика, он не подвел, — сказала Фреда, — и что-то получили!
Питер окинул взглядом окружавшую их зелень и покачал головой:
— Он пошел бы на это вопреки моему совету. Мне казалось, что он торопится с экспериментом, чтобы поскорее вытурить меня из города: но маленькие наглецы его предали. Поспешишь — прогадаешь.
— Следователь сказал, что он умер естественной смертью, кровоизлияние в мозг, — сказала Фреда.
— Он умер от кровоизлияния в мозг, — сказал Питер, — вызванного излучением звука высокой частоты, сфокусированным на его зрительном бугорке.
— Вы обвиняете тюльпаны в убийстве? — притворилась Фреда удивленной.
— Разумеется, нет! — он посмотрел на нее с изумлением. — Как мне может прийти в голову обвинять в убийстве чертовы клумбы тюльпанов?
— Не может, — согласилась она. — Особенно если учесть, что вы проводите официально не разрешенное исследование в Правительственном Исследовательском Центре, не имея на то санкции Службы Безопасности.
— Слава Богу, меня не направляли сюда что-либо доказывать в суде, — сказал он. — Мне поручено доказать это только вам.
— Вам поручено! Кем?
— Клейборгом.
— Гансом?
— Да.
— С чего бы это неожиданное внимание со стороны человека, который даже не сообщает, получает ли он мои письма?
— Клейборг мыслитель… Не писатель.
— Вы говорите, у вас есть доказательство?
— В моей норе, в пяти кварталах отсюда. Но я без колес.
— Может быть, это какая-нибудь чертова методология Гранта-Клейборга, — спросила она заносчиво, — заманивания женщины в ваши апартаменты?
— Ничего подобного! — рявкнул он. — Ваше целомудрие в этих апартаментах в полной безопасности.
Она заметила, что горизонтальные рули его кадыка стабилизировались и он перестал дергаться вверх и вниз. Либо Хенли действительно успокоился, либо это прием из прославленной алогичной методологии. Два месяца назад она пошла бы в эту его нору, не задумавшись, но Хал убедил ее в том, что внутри нее живет женщина, — о маленькой девочке она знала и без него — и после ухода Хала из жизни она хочет сохранить эту женщину для Пола. Но сейчас, если в это дело ввязался Клейборг, она должна получить это доказательство вины тюльпанов до того, как с ним познакомится Клейборг.
— Так и быть, — сказала она, — я подвезу вас.
Устраиваясь на сиденье рядом с ней, он начал — она была почти уверена в этом — с подходца:
— Хал был совершенно сражен вами, хотя, я уверен, вы это знаете и сами.
— Я догадывалась об этом не столько по его словам, сколько по жестам.
— Он считал ваше чувство юмора чем-то совершенно исключительным.
— Это все, что он находил во мне исключительного?
— Это все, что я обсуждаю с женщиной.
— Мое чувство юмора — это щит, — сказала она. — Мой ум — моя рапира, так что, мистер Хенли, давайте не будем обсуждать личности. Вы очень уязвимы.
Есть у него и еще одно уязвимое место, подумала Фреда, поворачивая на север в указанном им направлении. У него слишком оттопыренные уши. Если он предпримет лобовую атаку, она схватит его за уши.
Квартира Хенли была на десятом этаже дома с меблированными комнатами; в вестибюле, украшенном литографией в пластмассовой раме, изображавшей какую-то сцену в пустыне, стоял прикованный цепью диван, а у входа — кадка из пенополистирола, окрашенного под терракоту, с искусственным комнатным растением, напоминающим аспидистру азиатскую. Он провел ее через вестибюль и нажал кнопку лифта, который трясся и стонал, пока его дверь со скрежетом не открылась. В тесноте кабины их обдало запахом какого-то дезинфицирующего средства, и Хенли несколько оригинально перед ней извинился.
— Пьяницы, — сказал он.
Выйдя из лифта, они долго шли полутемным коридором до трехкомнатной квартиры, окна которой выходили на улицу, и это должно быть стоило австралийцу центов пятьдесят в месяц сверх обычной квартплаты. Все три комнаты были в беспорядке, какой трудно вообразить. Хенли водрузил складной карточный столик на низкий кофейный и таким образом соорудил трехъярусную, учитывая пол, стойку для электронной аппаратуры. Фактически, он проиграл свою войну за жизненное пространство: до сих пор Фреда считала, что удлинительные трубки держать на диване, а мотки проводов класть на стулья — не по правилам Все электрические соединения были смонтированы на медузоподобном клубке проводов, свисавшем с единственного в этой комнате торшера. Вопреки тому, что она увидела, ей показалось, что он очень экономил электроэнергию, потому что, когда они вошли, он включил только одну сорокаваттную лампочку верхнего освещения.
