- Ратуйте, люди Божие, умерла моя девочка, черный черт ее задушил, сама видела, своими глазами видела. В бархате он весь и навалился на ребенка и давит, а как увидел меня, так и пустился бежать да прямо к замку. Я хотела его схватить, так, вишь, как меня отделали. - Все это она кричала бессвязно, прерывая слезами и проклятиями.
Толпа вновь ринулась на меня, тут я счел за лучшее удирать. На счастье, подо мной был наш Павлин - в одну минуту он смял передних, задние отскочили, а он вынес нас с Миллером на дорогу.
Догнать его, конечно, никто не мог, и вот мы здесь. Ворота заперты, что прикажете делать дальше?
- Да я их деревню с землей сровняю, выдумать что: я привез на них смерть, - опять вскипел Гарри. - Сейчас же дайте знать полковнику и просите роту солдат, расходы все за мой счет.
Смит хотел удалиться.
- Постойте, Смит. Гарри, выслушай меня, или, вернее, нас, - сказал Джемс.
- Мы все здесь свои, Смита я считаю за храброго и испытанного слугу, а потому хочу говорить и при нем. Это необходимо.
- Да, Гарри, как это ни дико с первого взгляда, но деревня отчасти права, считая нас причиною ее несчастья, - продолжал Джемс.
- Что, что мы привезли смерть? - спросил Гарри, выпучив глаза.
- Нет, не привезли, а, как бы выразиться, напустили смерть на ее жителей, - продолжал Джемс.
Гарри посмотрел на доктора и тот ясно прочел вопрос: "Когда он сошел с ума?"
- Джемс здоров, он не сумасшедший, ты сейчас в этом убедишься, - ответил доктор.
Джемс от имени всех начал посвящать Гарри и Смита во все наблюдения, изыскания и, наконец, выводы.
Рассказано было видение Райта в Охотничьем доме; случай с Жоржем К., принятый доктором за лунатизм; появление голубой красавицы на балу и на озере.
Указаны места, освещающие дело, в письмах Карло и в дневниках учителя и Риты.
Сопоставлены детали, сопровождавшие смерть виконта Рено, корнета Визе и, наконец, Жоржа. К.
Наконец он признался в попытке уничтожить вампира и в спуске в новый склеп. В попытке, кончившейся так бесславно, потерпевшей полное фиаско.
Вначале Гарри недоверчиво улыбался, думая, что его мистифицируют, но чем дальше, тем становился серьезнее и только потирал лоб.
Когда Джемс кончил, Гарри вскочил и быстро прошелся несколько раз по комнате.
- Это черт знает, что такое, какая-то сказка из тысячи и одной ночи, - воскликнул он. - А впрочем, друзья мои, в ваших словах есть много правды. Ура нашему Шерлоку Холмсу, - улыбнулся он в сторону Джемса.
Мне и самому уже не раз приходило в голову задуматься над загадочностью здешних событий, - продолжал Гарри. - Люди мрут, как мухи, то и дело говорится о каких-то не то снах, не то видениях, пропавшая голубая красавица, розовая записка... а тут еще и собственные приключения.
СНЫ ГАРРИ
- До сих пор я ничего не говорил вам отчасти потому, что сам не мог дать себе ясного отчета, отчасти боялся ваших насмешек.
Ну, а теперь я вам расскажу, слушайте, - начал Гарри.
Это было еще в Охотничьем доме, в которую из ночей - не помню.
Я лег спать. Вы все знаете, что спальня моя была третья по коридору, немного больших размеров, чем остальные спальни, но все же с одним окном, выходящим в сад.
Сад в этом месте густо зарос сиренью и черемухой. Цветущие ветки так и лезут в открытое окно.
Мне не спалось.
Я пробовал лежать тихо, не шевелясь; пробовал, по совету доктора, считать до ста; старался думать об устройстве замка.
Ничего не помогало, сон бежал меня...
Подушка казалась нестерпимо горячей, жесткий сенник казался мягкой периной - чего я не переношу.
Я уже хотел вскочить на ноги, как на меня повеяла отрадная прохлада, точно тысячи крыльев навевали ее...
Комната наполнилась какими-то образами, в душе проснулись неведомые желания. Образы, вначале неясные, неопределенные, начали мало-помалу становиться виднее и реальнее. Конечно, вы уже догадались, что это были образы прекрасных женщин.
Но это не были настоящие женщины, т.е. я хочу сказать, это не были современные женщины.
Лица и тела их были темного, бронзового цвета, точно тропическое солнце обожгло их нежную, атласистую кожу. Черные волосы прихотливо подняты и заплетены в сотни мелких косичек. У большинства на головах яркие перья тропических птиц. Вместо одежд на бедра накинуты шкуры леопарда, у иных весь костюм заключался в золотом поясе.
Образы сливались, переливались, точно стеклышки в калейдоскопе.
Воздух был полон мелодичным шуршанием и шелестом... Звук этот напоминал или шелест дорогой шелковой материи или трепет нежных голубиных крыльев.
Сильный, неизвестный мне до сих пор аромат кружил голову. Кровь стучала в виски. Душа рвалась вон из тела...
"Найди талисман, верни нам жизнь, будь нашим повелителем", - шептал мне чудный женский голос.
Я не выдержал, вскочил... и проснулся. Темно.
Кровь бурно бежит по жилам, сердце стучит, как молот... отдергиваю занавесы, открываю окно. Луна сияет. Сирень и черемуха льют свой аромат, но он мне противен, тускл.
Я хочу того, что видел во сне. Хочу услышать шуршание крыльев, хочу увидеть прекрасных женщин...
Но все напрасно! Все прошло!
Я не спал до утра.
Приключение свое я назвал сном и приписал действию старого токайского.
Помните, как вы все были удивлены, что я решительно отказался от употребления своего излюбленного напитка.
Теперь, когда большинство из вас видело сны, подобные моему, т.е. что-то более чем сон, что-то более реальное, действительное, и я утверждаю, что это не был вполне сон, как и последующие случаи.
- Как, ты и еще видел такие сны? - вскричал Джемс.
- Да, еще два раза. Я расскажу вам все, и Гарри, затянувшись несколько раз сигарой, начал:
- Другой раз опять в Охотничьем доме и опять не помню в какую из ночей. Только виконт Рено был уже похоронен; я пришел в спальню и отпустил Сабо.
Спать мне не хотелось.
Я отдернул темные занавесы и открыл окно. Как и в памятную мне ночь, луна ярко сияет. Черемуха и сирень по-прежнему сильно благоухают, но аромат их на этот раз доставляет мне удовольствие.
Я сажусь в кресло, у окна. Цветущие ветки протянулись в открытое окно и при малейшем ветерке трясутся и сыпят белые лепестки и на меня и на пол.
Не отдавая себе отчета, я слежу за их падением... На светлом полу перебегают тени от веток, образуя пестрый рисунок, белые лепестки еще более усиливают пестроту. Они как-то сближаются между собой и образуют белое пятно... Но что это? Это уже не лепестки, а белое кисейное платье... скромное, простое... а у этого платья есть головка, с большими золотистыми косами, глаза голубые, бездонные, и сколько в них печали и горя... личико бледное, даже прозрачное...
