Вот они медленно обогнули кусты металлического цвета… направили свою дрезину между деревьев, тощих и корявых, точно крашеные скелеты… крючьями посшибали с рельсов невесть откуда взявшиеся камни… Черепашьим шагом они продвигались сквозь заросли крепкой растительности, на участке плотно переплетенных рельсов, однообразие которых лишь изредка нарушали клочки голой земли да холм впереди, к изгибу которого они и держали свой путь.
— Остановка здесь, — сказала Напхи внезапно дрогнувшим голосом. И встала, готовая сойти на землю. — Посмотрим, что мы отсюда увидим. — Они приближались к холму. Мохнатому холму цвета кости.
К холму, покрытому не побелевшей от мороза травой, а шерстью.
Желтый холм заурчал. Содрогнулся.
Зарычал.
Рывок, поворот стрелки, и все пеньки и бугорки на холме пришли в движение. Что-то зачавкало вокруг, заклацало зубами, как будто со всех сторон сразу раздался гортанный звериный выдох.
Холм открыл злые глаза.
— Ох, боги мои! — не сдержался кто-то. — Да это же он!
Внезапно земля неистово содрогнулась, и птицы кругом загалдели громче, чем команда, а холм оказался вовсе не холмом, а колоссальной горбатой спиной и боком Насмешника Джека, белого крота. Раздался страшный рык, оскалилась, брызгая слюной, пасть, каждый клык в которой был величиной с дерево, и животное совершило прыжок — тонны и тонны мяса, мускулатуры, оживляемой злой волей чудовища под шерстью неживого белесого оттенка, взвились в воздух и обрушились на землю так, что не только пространство вокруг, но даже само время прогнулось и замерло. А потом подслеповатое, но от этого не менее устрашающее чудовище взвилось на дыбы и тут же ушло вниз, под землю, оставляя за собой руины: разорванные пути, поломанные деревья и яму с неровными краями.
Пальнуло ружье, мелькнула в темноте вспышка. Земля вздрогнула снова. Бенайтли, Браунолл, Борр — все попадали на дно дрезины и вцепились руками в перила, когда мир вокруг них опять встал на дыбы. Кто-то яростно жал на тормоза, чтобы не дать дрезине последовать за чудовищем в пропасть. Откуда несся смешанный с пылью рев.
О, какая устрашающая конституция.
Один за другим открывали глаза члены команды на дрезине. Плевались и кашляли от пыли, которую поднял Большой Насмешник. Ощупывали свои синяки и царапины, убеждаясь, что живы.
Начинали обмениваться потрясенными взглядами. Увидели капитана, которая стояла на дрезине во весь рост, не только не напуганная, но даже торжествующая. В одной руке она держала ружье. Из его ствола в воздух поднималась струйка дыма, похожая на грозящий палец.
Напхи наклонилась над возникшей только что дырой, заглянула в ее темные глубины. В ее искусственной руке был зажат купленный недавно механизм. На нем мигали лампочки. Она подняла над головой обе руки, встряхнула ружьем и прибором, улыбнулась. Улыбка вышла страшной.
— А теперь, — сказала она, — мы будем просто ждать.
— Ящерицы, — прошептал, наконец, Мбенда обращение к странным игуаноподобным богам Менданы, его дома. — Вы знали, что это. И знали, что мы не подойдем к нему так близко, если узнаем. Вы его видели. Это же план. Часть первая. Правда, капитан? — Гнев в его голосе мешался с восхищением.
Капитан ничего не ответила. Она нажала кнопку на коробочке и посмотрела на сигналы. Подземные передвижения ее немезиды фиксировались на экране. Прибор получал информацию от маяка, который она при помощи ружья всадила гигантскому кроту под шкуру.
Они были в срединном рельсоморье: не в самой его дальней, открытой части, далеко от твердой земли, но и не там, где прибрежные бухты и заливы с впадающими в них рельсореками охраняли многочисленные патрули. Здесь сами рельсы и следующий по ним поезд пробирались через корявый зимостойкий лес.
— У-ууу, — говорил Деро. Отведя поезд Шроаков подальше от примостившейся на выступе скалы деревни, чьи домишки издали казались нагроможденными друг на друга, он глядел в боковое окно на сообщество мелких обезьян, наблюдавших за ними с деревьев. Снова попробовал их подразнить. — Э-эээ, — сказал он на этот раз. И запрыгал.
Обезьянье семейство наблюдало за проходящим мимо поездом, чинно и угрюмо восседая на ветках. Старая самка потянула носом воздух и помочилась. Остальные побрели прочь, по очереди переставляя лапы по веткам.
— Тча, — вырвалось у Деро. — Глупые твари. — И тут же он добавил: — Правда?
— Не знаю, — ответила Кальдера. Она делала записи в бортовом журнале.
— Да брось ты, Кальд. Ведь мы же хотели повеселиться.
— Повеселиться? — повторила она за ним медленно. Оторвалась от книги. — Повеселиться, говоришь? Да ты хотя бы знаешь, куда мы направляемся? Конечно, нет. Вот и я не знаю. В этом-то все и дело. Зато ты знаешь, что наша поездка — никакая не шутка. Мы выполняем обещание, вот мы что делаем. Обещание им. Так подумай еще раз и скажи мне снова — это, по-твоему, развлечение?
Она уставилась на брата. Он не отвел глаз. Он был ниже ее, причем заметно, но он все же выставил вперед подбородок и, набычившись, произнес:
— Конечно. Ну, немного.
И Кальдера, сразу как-то обмякнув и расслабившись, со вздохом ответила:
— Да. Наверное, в какой-то степени это развлечение. Знаешь что? — и она бросила взгляд на рощу, которую они только что проехали. — Если нам еще встретятся обезьяны, мы будем кидать в них фрукты.
Еще одна характерная особенность этих участков путей, ведущих от твердой земли вдаль — не считая преграждающих путь скалистых рифов, россыпей утиля, обильно переслоенных металлом, поросших деревьями узких проливов между островками твердой земли, — заключается в том, что они чрезвычайно опасны. Не ленитесь заглядывать в карты, машинисты. Опасность возрастает во сто крат, если вы решаетесь не прерывать движение ночью.
Шроаки были намерены ехать всю ночь. Окружив себя измерительными инструментами, они сидели в кабине, похожей на пещеру, полную таинственного мигания светодиодов. Ночь выдалась совсем беззвездная, и если бы не мощный белый луч маяка, беззвучно описывающий круги вдали на башне, ехать было бы трудно.
— Внимание, — сказала сама себе Кальдера и сверилась с картой, которая показывала опасную близость путей к каменным осыпям с одной стороны и зыбучим пескам с другой.
— Так тебя растак, — буркнула она, замедлила поезд и направила его обратно. — Пойдем здесь, — объявила она вслух. — Это, должно быть, маяк Надежного Дома. — И она снова сверилась с картой. — Значит, если мы пойдем вот сюда…
