— Жестокое обращение, — с горечью прошептал Твер.
— Может быть! А может быть, вся идея, вся идея заключалась в том, чтобы вы проявили галантность в своей глупой защите этого человека. Он находится здесь против законов Основания и Корелии. Если бы я позволил ему остаться, это было бы военным актом против Корелии, и Основание, в свою очередь, уже не имело бы возможности защищать нас.
— Это… это все домыслы.
Лампочка коммутаторной связи загорелась и не дала Мэллоу ответить своему собеседнику.
— Сэр, — раздался голос из интеркома, — нами получено официальное послание.
Сверкающий цилиндрик выскочил с легким щелчком из щели стола. Мэллоу открыл его и вытряхнул оттуда пропитанный серебряным раствором лист бумаги. Он оценивающе потер бумагу пальцами и сказал:
— Телепортирование прямо из столицы. Личная канцелярия Комдора.
Он окинул послание одним взглядом и коротко рассмеялся.
— Так значит я слишком далеко заглядывал?
Он пододвинул письмо к тверу и добавил:
— Через полчаса после того, как мы вернули им миссионера, пришло очень вежливое приглашение явиться перед очи августейшего Комдора. И это после семи дней ожидания. Кажется, первое испытание мы выдержали.
Комдор Аспер был избран своим народом со всеобщего одобрения. Остатки его когда-то длинных прямых волос висели до плеч, рубашка была не первой свежести, говорил он немного в нос.
— Не нужна мне никакая показуха, — говорил он, — никаких фальшивых представлений. Во мне вы видите просто первого гражданина государства. Вот это означает слово Комдор, и это единственный титул, который я имею.
Он казался неимоверно довольным своей речью.
— Откровенно говоря, я считаю этот факт одним из теснейших связей между Корелией и вашей нацией. Ведь ваш народ также любит республиканские настроения, как и мы.
— Вы совершенно правы, Комдор, — серьезно ответил Мэллоу, приводя в уме сравнения и внутренне содрогнувшись. — Вы привели именно такой аргумент, который я считаю благоприятным для продолжительного мира и дружбы между нашими правительствами.
— Мир! Ага!
Редкая седая бороденка Комдора двигалась в такт сентиментальным выражениям его лица.
— Я думаю, что никто по всей Периферии не принимает так близко к сердцу идеал мира, как я. Говорю вам чистую правду: с тех пор, как я унаследовал от своего прекрасного отца предводительство государством, мир еще ни разу не был нарушен. Может мне не следует этого говорить…
Тут он скромно откашлялся.
— …но мне самому так говорили, будто мой народ дал мне прозвище Аспера Любимого.
Мэллоу окинул взглядом хорошо возделанный сад. Может быть, высокие телохранители и незнакомое оружие глядело на него из каждого угла, только дожидаясь взгляда Комдора. Но высокие стальные стены, окружавшие сад, выглядели совсем новыми, что выглядело достаточно странно для любимого народом Аспера.
— Какое счастье, что я буду иметь дело именно с вами, Комдор, — сказал он. — Деспоты и монархи других миров, которые не имеют такого просвещенного управления, часто не имеют качеств, делающих их всенародно любимыми.
— Каких качеств?
В его голосе прозвучала осторожность.
— Ну, конечно же, прежде всего, они не соблюдают интересов своего народа. Вы, с другой стороны, прекрасно понимаете все их нужды.
Комдор не отводил своих глаз от посыпанной гравием тропинки, по которой они лениво прогуливались. Он потирал рука об руку, сложив их за спиной.
Речь Мэллоу продолжала гладко течь.
— До сих пор торговля между двумя нашими нациями страдала из-за ограничений, наложенных на торговцев вашим правительством. Я не сомневаюсь, что вы уже давно пришли к заключению, что ничем не лимитированная торговля…
— Свободная торговля! — промямлил Комдор.
— Пусть — свободная торговля. Вы должны понять, что она будет взаимовыгодная. У нас есть то, что нужно вам и наоборот. Нам бы только наладить обмен и наше с вами благосостояние будет расти. Такой просвещенный деятель, да еще такой, как вы, друг народа, скажу больше, один из народа, не требует моих убеждений по этому поводу. И я никогда не оскорблю ваш ум таким предложением.
— Правильно! Я давно это понял! Но чего вы хотите?
Голос у него был довольно унылый.
— Ваши люди были всегда такими неразумными. Я бы хотел торговать с вами столько, сколько позволит наша экономика, но не на ваших условиях. Я ведь не единственный, кто здесь приказывает, — он повысил голос. — Я — только слуга народа. Мой народ не желает торговать, когда торговля отравлена красно-золотыми мантиями.
Мэллоу весь подобрался.
— Вас принуждали к религии?
— На деле к этому все шло. Вы ведь конечно помните Асконийское дело, двадцать лет тому назад. Сначала было продано несколько ваших приборов, а потом ваши люди потребовали полную свободу действий миссионерам, чтобы управлять этими приборами, затем были воздвигнуты храмы. Далее произошло основание религиозных школ, требование автономных прав для жрецов церкви — и каков результат? Сейчас Аскония является членом системы Основания и сам Великий Мастер не может назвать своего собственного нижнего белья своим. О, нет! Нет! Самоуважение нашего независимого народа никогда не потеряет этого.
— Но не собираюсь вам ничего такого предлагать, — прервал его Мэллоу.
— Нет?
— Нет. Я — Главный Торговец. Моя религия — деньги. Весь этот мистицизм и миссионерские фокусы меня только раздражают, и я рад, что вы отказываетесь иметь дело со всеми этими священниками. Так вы мне больше по душе.
Смех Комдора был пронзителен и нервен.
— Хорошо сказано! Основанию следовало прислать такого человека, как вы, намного раньше.
Он по-дружески положил руку на покатое плечо торговца.
— Но послушайте, вы сказали мне только половину. Я понял только, что вам не по душе. А теперь скажите, что вы хотите взамен.
— Единственное, чего я хочу, Комдор, это чтобы ваши сундуки ломились от неслыханных богатств.
— Вот как?
Он фыркнул носом.
— Но для чего мне все эти богатства? Настоящую цену имеет только любовь твоего народа. Это у меня есть.
— Но ведь вы можете иметь и то, и другое, потому что еще никто не запрещал собирать золото одной рукой, а любовь — другой.
— Ну-ну, молодой человек, это был бы, конечно, интересный феномен, если бы он был возможен. Как вы себе это представляете?
— О, существует много способов. Трудность скорее представляет их выбор. Давайте посмотрим. Ну, например, предметы роскоши. Вот это, скажем…
