– Прилетели? – спросил Анри.
– Да, – сухо ответил американец.
– Тогда сажай вертушку, дядька.
Вот сейчас он посадит вертолет и станет им совсем не нужным. И они его убьют. Или побоятся? Все-таки выстрелы услышат. Хотя убить можно и не стреляя. Зачем им его оставлять в живых, Юджи же они грохнули. Как жить хочется! Неужели и его, как Юджи?
И Гарри потихоньку начал сажать вертолет.
Лопасти замерли. Пилот боязливо смотрел на француза, что сидел подле. На лице американца отражалась такая бешеная работа мысли, что его паникой наполнился, казалось, весь вертолет.
Анри покосился на Вячеслава. Когда заговорил, в голосе француза прозвучала смесь досады и жалости:
– Вот ведь как корова, чует, что его убьют.
– И что? – не понял Слава.
– А то, – пробурчал француз. – Грохнешь такого, да еще и беззащитного, потом совестью маяться будешь.
Американец, словно понял, что говорят о нем, с мольбой посмотрел на француза.
– У меня жена, – тихо прошептал он. – И двое детей. Две девчонки.
Француз кивнул и поглядел на приятеля. Слава молча достал пистолет и с силой ударил пилота по затылку. Американец осклабился и ничком повалился на бок. Эл тихо пискнула сзади.
– И никаких мук совести, – спокойно сообщил Вячеслав.
– Беспредельщик ты, дядька, – мрачно сообщил Анри.
– Ты мне это уже говорил. Хотя не пойму, почему беспредельщик. Я ж его не убил. Через полчасика очухается. И полетит к своим дочкам, если еще раз под горячую руку не сунется.
Анри покосился на приятеля с подозрением.
– А ты откуда про дочек знаешь? Или по-англицки все-таки спикаешь?
– Не спикаю, успокойся. Просто для того, чтобы не понять слово «дочь», надо быть полным кретином. Вылезаем.
Из вертолета они повыпрыгивали с опаской, постоянно оглядываясь, но никто внимания на них не обратил. Поблизости, по счастью, никого не оказалось. Нещадно шарашило выползшее из небесной хмари последних дней солнце. Заливало бетон и асфальт.
На базе вообще не было ничего, кроме бетона и асфальта, только за дальним корпусом подрагивали ветвями на ветру деревья и зеленело вдали свежим газоном футбольное поле.
– Хорошо янки обосновались, – оценила Жанна. – Как у себя дома.
Француз кивнул, а Эл вдруг повернулась к Славе:
– Думаешь, он здесь?
Вячеслав не ответил, зато снова вклинился француз:
– Думаю, что нам лучше разделиться. Мы вдвоем пойдем к этим баракам, а вы с беспредельщиком к тому корпусу.
– Почему к тому? – оживился Слава.
– Потому что он далеко, – улыбнулся француз. – А мне ходить лень. Я больше привык на вертолете.
Слава пожал плечами и, не оборачиваясь, пошел к дальнему корпусу, за которым качали ветвями деревья. Анри долго смотрел им вслед. Когда беспредельщик и проститутка скрылись за углом дальнего корпуса, он повернулся к Жанне.
– Идем?
Жанна смотрела на француза. А тот, казалось, вовсе ее не замечая, провожал глазами Славу и Эл. Долго смотрел им вслед, словно прощался.
«Что же он в самом деле с ними прощается?» – пронеслось в голове. Неужели все так плохо…
– Идем? – обернулся француз.
Жанна кивнула. Анри повернулся и короткими перебежками двинулся в сторону. От вертолета к бочкам с топливом, от бочек к стене барака, от стены…
– Эй, кто вы? – окликнул голос на английском.
– Что? – не поняла Жанна.
– Бежим, – пояснил сутенер.
Он рванулся в сторону, она, стараясь не отставать, бежала рядом. В спину неслись крики на родном наречии сына американской империи. Потом послышались выстрелы. В воздух палит, что ли…
Анри завернул за барак, резко остановился. Так резко, что Жанна вмазалась ему в спину. Еще ничего не успела понять, а француз уже стрелял из наспех вскинутого автомата.
Солдат, что выскочил навстречу и встречи этой явно не ожидал, дернулся и повалился на бетон. То ли француз стрелял навскидку и выстрелил неудачно, то ли она сбила его, уткнувшись с разбегу в спину, а только американец лежал и хрипел в луже крови.
Анри выматерился совсем не по-французки и выстрелил раненому американцу в голову. Лицо превратилось в кровавое месиво. Жанна брезгливо отвернулась. Зрелище было не из приятных.
Француз тянул за руку, и идти ей пришлось не глядя, на ощупь, чтобы только не увидеть мертвого американца.
Они были уже у входа в барак, когда сзади захлопало армейскими ботинками по бетону множество ног. Анри дернул дверь, впихнул в барак Жанну. Сзади принялись стрелять.
Обернувшись на пороге, он почувствовал, как что-то резко ударило в грудь, словно туда с размаху всобачили вилы. А потом сразу стало темно.
До корпуса они добрались без приключений. Коридор на первом этаже был пуст, прямо против двери сверкали полированной сталью дверцы лифта. Эл потянулась было туда, но Слава свернул направо. Добравшись до конца коридора, он безошибочно выбрал невзрачную дверь с матовым стеклом, толкнул легонько.
За дверью оказалась пыльная рабочая лестница, которой, судя по всему, здесь пользовались мало. Пролеты уходили вниз и вверх. Эл поглядела в дыру между перилами.
– Ты вниз, я наверх, – предложила она. – Потом здесь же встретимся.
– Нет, – довольно грубо ответил Слава. – Вместе вниз. Потом посмотрим.
– Хорошо, – согласилась Эл.
Слава тихонько потопал вниз, сзади шлепала девушка.
– Тише, – не оборачиваясь, одернул он. – Не то услышат, такое начнется. Оно, правда, так и так начнется, но лучше поздно, чем сразу.
Шаги за спиной стихли, и Слава тихо похвалил:
– Молодец.
Он не шел, крался, словно рысь по лесу. Шаг за шагом. Ступенька за ступенькой. Ниже и ниже. Интересно, сколько здесь этажей?
Где-то сверху раздались выстрелы, топот. Видимо, француз напоролся на кого-то. Или американцы просто нашли вертолет с бессознательным пилотом.
– Ну вот, началось, – недовольно пробормотал Слава. – Держись за…
Он обернулся к Эл, но той рядом не было. Ее вообще не было. Куда подевалась девчонка? Свернула на один из этажей или поперлась одна наверх?
Вячеслав дернулся наверх, потом повернул вниз. Снова рванулся обратно. Наконец остановился в задумчивости. Какие мысли пришли ему в голову – неизвестно, а только он продолжал стоять и молча одними губами перебирать весь не бедный запас нецензурных выражений, какие только приходили на ум.
Издалека приближался шум: топот, крики и выстрелы.
Лестница круто шла вниз. Слава проскочил два пролета и свернул на этаж. Замер, прислушался. Топот и крики отдалились, ушли куда-то на дальний план. Зато с другого конца коридора доносились отчетливые гитарные аккорды.
