- Звонят в дверь!..
Чуть спустя он вернулся с Седой. Сам ко мне не зашел, и хорошо сделал, что не зашел.
- Прежде всего ешь, - сказала Седа. - Я принесла твою долю.
И она извлекла из корзиночки маленькую алюминиевую миску.
- Я и хлеба принесла. Соль тоже не забыла. А теперь скажи, где ты пропадал...
Никогда еще не ел с таким аппетитом и наслаждением.
И это после двухчасовой трапезы в закусочной.
ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ
В тусклом свете .запыленной лампочки над подъездом я вижу, как кто-то все выходит и опять входит в подъезд.
Я решаю незамеченным взлететь на третий этаж и уже оттуда крикнуты "Кто это тут шастает?!" Но человек обнаруживает меня и спрашивает:
- Левой, ты?..
- Я, Ваган. Что случилось?..
- Асмик пришла, - говорит Ваган.-Я спустился вниз, чтобы предупредить тебя...
- Правильно сделал.
- Сидит у нас и ждет твоего возвращения. Что скажешь?
- Я пойду!..
- Куда?.. Да глядя на ночь?..- с недоумением спросил Ваган.
- Мир велик.
- Хочешь немного прогуляемся, Левой?
- Все равно домой не вернусь! А утром...
- Что утром?..
- Не знаю, - говорю я. - Давай пройдемся.
Мы идем в сквер напротив и садимся прямо на траву
- Асмик сказала, что сегодня слушала твой доклад. Как прошло?
- Важно, что прошло, а как...
- Асмик говорит, что и вам уже время завести ребенка. А то все как сычи, одни и одни, не дело это... Я очень обрадовался. И Арус тоже.
- Домой не пойду! - сказал я.
- Не дойдешь сегодня. Ну, а завтра?..
- Завтра?.. Не знаю... Утро вечера мудренее.
- Хорошо сказано, - говорит мой сосед. - Смотри только потом не кайся Я чувствую, что прав...
- Я тоже так думал одно время, - сказал Ваган, - а выяснилось, что ошибался. Теперь твердо решил. Поступаю в институт. Будет трудно, поможешь. Да?
- О чем речь, конечно!..
- Вот и я сейчас хочу тебе помочь. Помирись, и все тут.
- Нет, Ваган-джан. Помириться, и именно сейчас, означало бы жить по формуле. А я этого не хочу. Не хочу!
- По какой еще формуле?
- Х=А-(-В + С. Помнишь? Я говорил тебе относительно этой формулы.
- Ничего не понимаю.
- Это очень сложный: вопрос,- говорю я.
- Упрямый ты человек, знаешь?..
- О, если бы был упрямым...
Ваган без особой надежды снова спрашивает: - Значит, домой не пойдешь?
- Не пойду.
- Ну, коли так, я провожу тебя,-неожиданно решает Ваган.- Только зайду куртку надену...
Я стою у нашего подъезда. А Ваган стремительно поднимается по лестнице. И вскоре я слышу голос Асмик:
- Ваган?..
Пытаюсь улизнуть. Но, как всегда, не успеваю.
Асмик увидела меня.
Сегодня после твоего доклада несколько человек высказались в порядке обмена млениями. Среди них были также Джуля и Рубен. Они основательно раздраконили тебя. Говорили,что оторвался от коллектива и пытался добиться успехов в науке единолично. При этом не отдавал себе отчета в том, что все твои поиски в подобной ситуации похожи на изобретение фотонной ракеты, для которой еще, увы, не создано горючее. Иначе говоря, ты предпочитаешь заниматься чистой наукой и отгородился от актуальных проблем производства...
Другие оппоненты тем не менее отметили, что твоя тема представляет несомненный интерес и заслуживает внимания. Но их речам ты не очень-то поверил.
- Ты что так поздно, Левой? - спрашивает Асмик.
Мы стоим друг против друга. Я прислушиваюсь к звуку шагов Вагана, которые постепенно становятся все глуше и наконец вовсе обрываются за дверью вместе с резким скрипом заржавелых дверных петель...
- Ты что так поздно, Левой?..
А почему Айказян не выступил? Ты так нетерпеливо, волнуясь ждал, что скажет он. И доклад-то делал по преимуществу для него одного. А он только кивал головой, когда ты держал речь, как бы ободряя тебя.
И все же почему он не выступил?..
ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ
- В последнее время я как-то потерял форму,- сказал дядя.- Испытываю какое-то беспокойство и жалость, что ли... И в голову лезут разные нелепые мысли. Тебе доводилось слышать про Савву Мерки и Рельё Оморьяне?..
- Нет, не слыхал.
- Они двадцать лет кряду ежевечерне усаживались за шахматы и сражались друг с другом под лучами уличных фонарей до самого .рассвета. И при этом за все двадцать лет никто из них не вышел победителем.
- Что, каждый играл сам с собой? - предположил я.
- Нет, - улыбнулся дядя.-.Играли они друг против друга. Но все партии кончали вничью.
- Но это же неинтересно?
- Согласен.
Он подошел к шахматной доске и не спеша расставил фигуры.
- Шахматы дисциплинируют человека, его характер, - чуть помолчав, сказал Акоп Терзян.
На улице уже было темно. И в комнате тоже. С трудом различая контуры фигуры дяди, я подошел к письменному столу и включил настольную лампу.
- Ты уже сделал первый ход и не имеешь права отступать. Этого права тебя лишает твое дитя, которое еще не родилось, твой, внук, который родится очень не скоро, и, наконец, я, твой дядя, который вот уже четвертый десяток лет вынужден играть в шахматы с самим собой. Ты не имеешь права отчаиваться и терять голову от поражения.
- Ты и Джуле даешь такие советы?
Дядя смешал фигуры на доске и вновь расставил их.
- Джулю. скоро будут выше двигать. И она, по всей видимости, вовсе не испытывает необходимости в советах.
- А раньше ты ведь был совсем иного мнения? - напомнил я.
- Я и сейчас того же мнения,- сказал дядя.- Будь уверен, найдется такой, кто в один прекрасный день скажет ей прямо а лицо: "Определи свое место в жизни, свое истинное призвание!.."
- А если никто не найдется и ничего ей не скажет?..
- Непременно найдется! Иначе как же? Нельзя человека все время поднимать выше и выше. Он тогда, чего доброго, и до бога доберется. А мы же с тобой атеисты. Мы знаем, что бога нет. И божества тоже. Есть люди, общество и сила, которая заставляет человека смотреть вперед. И сила эта идеи и убеждения...
- Дядя, ты веришь мне?
- Да, сын мой.
- Я попробую не потерпеть поражения!..
- Молодец,- сказал Акоп Терзян.- И помни, что иное поражение стоит куда больше, чем победа.
Дядя взял меня за руку и потянул к шахматной доске.
- Садись,- сказал он.
Мы сели. Между нами были готовые к действию войска.
Черные и белые войска.
- Сыграем? - предложил Акоп Терзян.
В этот вечер я вернулся домой в приподнятом настроении, хотя дядя выиграл у меня подряд две партии, а мне только одну удалось свести к ничьей, да и то благодаря сицилианской защите.
ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯ
Саркис остановил машину на берегу речки, там, где она берет начало, вытекая из озера. Речка, а точнее, канал, в ширину не более трех метров. Вода чистая, дно устлано крупнобулыжной и мелкой галькой.
