— Что ты говоришь! — ужаснулась свекровь. — Мне тоже страшно, я тоже боюсь за Петю, но заранее так отчаиваться — нет, это не годится!
— Но ведь я…
Ксения, рыдая, бросилась ей на шею. Пани Елена сразу же перестала сердиться и начала нежно гладить Ксению по голове, по лицу.
— Ну хорошо, передо мной можно, излей свое горе, облегчи свое сердце, нас никто не слышит. Только смотри, перед детьми держи себя в руках…
— За детей не беспокойтесь, мама! Перед ними я прекрасно играю свою роль. Но это ужасно — оба младших сына уже теперь хотят быть астронавтами…
— А кто же сейчас не хочет быть астронавтом! — молодо улыбнулась пани Елена. — Это — желание всех мужчин, мечта детских душ и гордость матерей…
— Но почему именно он? Мой сын? Почему из миллионов мужчин именно Петя должен пожертвовать собой? Ведь я принесла уже одну жертву! Это несправедливо!
— Ну, будет, будет, девонька! Чего бы только не отдала другая мать, чтобы ее сын был среди звезд…
— У меня там муж! Разве им этого мало? — воскликнула гневно Ксения.
Пани Елена, теряя терпение, оттолкнула ее от себя.
— Я говорю тебе, Петя вернется! Мы все знаем, что он вернется, и только ты одна сомневаешься, ты, которая должна была бы больше всех верить!
— Но это только перед вами, мама! — жалобно воскликнула Ксения. — Надо же пожаловаться, открыть свое сердце, сказать хоть одному человеку, что во мне происходит, какая я на самом деле под маской матери-героини. Только одна вы об этом знаете! Дорогая мамочка, выслушайте меня, не могу я больше, просто не могу уже…
И она вдруг горько зарыдала, как обиженный ребенок, с которым прступили ужасно несправедливо…
Пани Елена подошла к Ксении, взяла ее за протянутые руки и подвела к давану. Усадив Ксению, она села рядом с ней.
— В самые трудные минуты, — заговорила она успокаивающе, — я всегда спрашивала себя: что было бы, если бы не было… Представь себе, девонька, что было бы, если бы Петя вдруг решил не лететь? Если бы его охватила жуть, обуял страх перед неизвестным, ужас человека, который вдруг понял, что он теряет твердую почву под ногами… Подожди, сиди спокойно, доченька. Я знаю, что это — наговоры н клевета, что Петя обиделся бы, если бы кто-нибудь подозревал его в таких мыслях, но хоть на одно мгновение допусти, что это возможно, что это факт! Ты сейчас увидишь, куда я клоню. Так вот, Петя испугался и в последнюю минуту отказался сесть в воздушный корабль…
Пани Ксения слушала сначала немного удивленно, а потом неожиданно вспылила:
— Этого никогда не случится!
— Я знаю, что не случится! Да ты и сама, как видно, не хочешь, чтобы это случилось!
— Петя не трус, — тихо произнесла как бы про себя пани Ксения.
— А что, если бы он остался на земле не из-за страха, а но другой причине? Что, если бы он пришел к пану Покровскому и сказал ему: «Я не полечу с вами, чтобы не огорчать маму. Она меня не отговаривает, но все время плачет. Я решил, из любви к ней я решил остаться». Была бы ты довольна, Ксения?
— Какие жестокие вопросы вы мне задаете, мама…
— Нет, ты ответь…
— Этого бы Петя никогда не сделал, — уверенно заявила Ксения.
— Вот это я и хотела от тебя услышать….
— Раз он решил лететь, ничто на свете не сможет поколебать его в этом решении, — сказала пани Ксения, как будто она отвечала не только за сына, но и за себя — В этот момент за дверью раздались детские голоса, задвигалась ручка, но дверь никак не открывалась.
Пани Ксения поспешила на помощь. В комнату, как ураган, ворвались два мальчугана.
— Мама, мама! — кричал семилетний толстенький мальчик с Выпуклым лобиком и ртом, как у девочки. — Это правда, что на искусственном спутнике день продолжается только пять минут и ночь тоже пять минут? Владя сказал мне…
— Ну, значит, это правда, Иван, — кивнула головой мать. — Владя, наверное, об этом прочитал в книге. Да, Владя?
Владя, длинноногий подросток, с темными, опушенными длинными ресницами глазами, смотревшими из-под черных, почти сросшихся бровей, был на целую голову выше Ивана; он молча кивнул головой.
— Так оно и есть, — подтвердила пани Елена и нежно улыбнулась мальчикам. — Спутник очень маленький, и поэтому он вращается вокруг своей оси во много раз скорее…
— A Владя говорил, что Озеров разводит там в одной комнате огурцы и, что он держит там живых пчел, чтобы они собирали для него мед…
— Что же тут невозможного? — с улыбкой спросила пани Ксения и беспомощно посмотрела на Владю, надеясь, что он ей поможет. Но тот, как нарочно, молчал, и тогда опять выручила бабушка: — У пана инженера Озерова там много цветов, есть и пальмы, может быть, он и огурцы посадил. Пчел он разводит не для меда, а для опыления растений…
— А пан Дунинг держит на электростанции спутника собаку… — снова начал Иван, наклонив голову с выпуклым лобиком, готовый вот-вот броситься вперед, как маленький бычок.
— Этого уж я действительно не знаю, — улыбнулась пани Елена.
— А вот отгадай, бабушка: как зовут эту собаку?
— Заранее сдаюсь…
— Нет, отгадай. Владя, ты не говори!
— Может, Циклон? Или Комета?
Наконец Владя соблаговолил принять участие в разговоре.
— Глупости! — сказал он. — Иван просто болтает…
— Ее зовут Стелла, — выдал свой секрет Иванек, ничуть не обижаясь на насмешливый тон старшего брата.
— А вот чего даже ты не знаешь, Иван, — начал поддразнивать его Владя, что ест эта собака!
— А ты знаешь, Владя? — с серьезным видом спросил Иван. Он всегда охотно подчинялся авторитету брата. — Наверное, что-нибудь особенное?
— Мясо и кости, как и здесь на земле! — со смехом ответил Владя.
— Ну что ж, — спокойно сказал Иван, который не умел сердиться па Владю. А давай, Владя, спросим у бабушки, знает она, из чего там у них сделаны окна? Наверное, она не отгадает.
— Да это же знают даже маленькие дети, — снова поддел его Владя.
— Ну, ты не думай, что это так легко…
Пани Елена схватила Ивана и начала целовать его в выпуклый лобик. Иван бешено сопротивлялся этим проявлениям женской ласки и боролся, как бычок, стараясь вырваться из объятий бабушки.
— Вот из чего, — сказала она, когда Иван высвободился. — У них там двойные кварцевые стекла, между которыми находится озон, поглощающий ультрафиолетовые лучи…
— И еще фильтр, правда, Владя?
— Удивительно, чего только не знает наша бабушка, — с одобрением произнес Владя, бросив быстрый, испытующий взгляд на маму. Пани Ксения сидела в кресле у стола, как-то в стороне, и не принимала участия в разговоре. Она не разбиралась в этих вещах, как бабушка, и не любила о них думать. Перед ней лежал открытый журнал с фотографиями города, обнаруженного на дне Средиземного моря. С каким-то грустным удивлением смотрела она невидящими глазами на водолазов, которые как будто собственными руками поднимали триумфальную арку, освобождая ее от вековых наносов. В пылу «научного» спора мальчики забыли о маме, и она теперь испугалась, поймав на себе пристальный взгляд Влади. Ей казалось, что она виновата в своем упорном незнании и в отсутствии интереса ко всему этому; во взгляде сына ей почудился немой укор. Иван, который следил за каждым движением Влади, тоже быстро повернулся к маме. Ему вдруг стало жаль ее, что она сидит там и так грустно молчит. Бедняжка!
