Желание детей покинуть отчий дом не вызвало у него большого горя. Наоборот, он с радостью поддержал стремления своих чад. Ему было просто не выносимо заглядывать в глаза ребят. Прячась за маской заботливого отца, он едва дождался их совершеннолетия. Когда двери их семейного дома хлопнули за младшим, Димой, боль слегка разжала свою хватку. С того времени он, наконец-то, остался один. И только великие планы. Только страстное желание загладить свою вину теплило в нем искру жизни.
Вспоминая те горькие обрывки лет, полковник смотрел на неутихающую за окном бурю и думал, что судьба, наконец, преподнесла ему подарок. Шанс воплотить свои мечты.
Равиль вернулся через полчаса. Вернулся с хорошей новостью.
— Мы нашли его, — не без самодовольства произнес большой человек.
— Быстро, однако, — заметил полковник.
— Парень с крашеными волосами. Такое не пропустишь, — улыбнулся лаборант.
— Молодец, — коротко похвалила подчиненного Мария.
Здоровяк растаял и опустился на стул. Серебристый «барбют», скрывал его лицо, но Андрей готов был поклясться, что чувствует довольную улыбку Равиля.
— Тело в лаборатории. Я также велел доставить туда любого другого мертвеца для сравнительных тестов, — уточнил мужчина.
Мария кивнула и жестом призвала к вниманию.
— Подведем итоги, — начала доктор Гирш. — Внизу мы имеем два тела. Сравнив образцы тканей, жидкостей и крови с образцами одного из выживших, есть шанс, что мы найдем отклонения. Если нет — будем думать.
С рассуждениями женщины все были согласны.
— Ну что ж, приступим, — как полководец перед главным боем, Мария Захаровна бросила последний взгляд на темноту за окном и поднялась из-за стола.
Комнатка лаборатории была небольшой. Три хирургических стола. На двух лежали накрытые до пояса трупы. На полу и кое-где на стенах виднелись подтертые следы крови. На ближней кушетке лежал тот самый юноша с белыми волосами. На следующей — какой-то человек с обезображенным лицом.
Кроме доктора Гирш, Равиля, полковника и старика в комнате было еще два человека в защитных костюмах.
— Татьяна и Стас Невские будут нашими ассистентами, — представила молодых людей Мария.
Соколов пожал протянутую руку мужчины.
— Андрей Соколов, — кивнул полковник. — А это Арнольд Шторн, — указывая на склонившегося над каким-то аппаратом человека, добавил офицер.
Пожилой инженер был так занят изучением большого металлографического микроскопа, что на вновь прибывших совершенно не обратил внимания.
— Очень приятно, но мы вовсе не врачи, — прозвучал смущенно женский голос.
— Не беспокойтесь, мы все вам объясним. Все покажем, — снисходительно ответил Равиль.
Молодые люди были теми самыми супругами-путешественниками, о которых рассказывала Мария. Татьяна была школьным учителем, Станислав — биологом в Питерском НИИ.
Когда все мензурки были заполнены нужными растворами, электронные микроскопы включены и мирно загудели центрифуги, доктора и их помощники были готовы к работе.
— Товарищ полковник, — как-то подозрительно вежливо начал Равиль. — Не откажите нам в чести. Нам нужен образец для сравнения. Ваше тело сгодиться, — зловеще закончил лаборант.
— Ну, брось. Не пугай Андрея Михайловича, — улыбнулась Мария и мягко продолжила. — Нам ведь действительно нужно здоровое тело, а среди здесь присутствующих вы единственный кто не занят делом, и не… — оборвалась Гирш.
— Не что? — насупившись, спросил Арнольд.
— Не такого почтенного возраста, — выкрутилась Мария Захаровна.
Нехотя, полковник лег на свободную кушетку.
«Как крыса, какая-то, этот обрезанный прав». — Пронеслись в его голове неприятные мысли.
Полковник мало кому доверял, и перспектива лечь под нож озлобленного еврея восхищения не вызывала. Однако все страхи Андрея оказались напрасны. Мария, ее лаборант и молодые ассистенты оказались прекрасной командой. Гирш отдавала приказы Равилю, который в свою очередь быстро и четко объяснял молодоженам что делать, и что принести. Лишь дважды Татьяна обронила какие-то подносы, но большого вреда это не принесло. Станислав же и вовсе действовал удивительно слажено.
Минут через сорок, когда часы показывали восемь вечера, все было закончено. Полковник был изнеможен. Трижды кровь из вены, кусочки тканей, волосы, образцы жидкостей — казалось, доктора высосали его, как гигантские комары. Соколов чувствовал, как протестует его тело. Хотелось спать.
— Вот и все, теперь вам лучше отдохнуть, — склонилась над полковником Мария. — Присоединяйтесь к тому милому старикашке.
Полковник повернул голову. Откинувшись на спинке стула, у самой стены лаборатории, Шторн спал как ребенок.
— Вот засранец, — улыбнулся Соколов, и как бы в ответ прозвучало прерывистое сопение старика.
Все посмеялись, и Андрей было хотел методом «рота подъем» пробудить Арнольда, как его остановил задыхающийся от смеха Равиль.
— Ладно тебе полковник. Старый же человек, того гляди, сердце от страха замрет.
По-мальчишески раздосадовано, Соколов будить старика не стал, и не найдя себе другого занятия, развалился на соседнем с Арнольдом стуле. Доктора вернулись к микроскопам и через пять минут ария сна исполнялась уже дуэтом.
Последний образ, мелькнувший перед глазами засыпающего человека — образ Христа. Последние слова, донесшиеся из глубин памяти были слова храпящего по соседству немца:
— Малодушные найдут ответ именно в нем, — эхом отражалось в голове, пока сон не поглотил его целиком.
Полковник спал и пылающая в его сердце ненависть, породила странное видение.
Он слышал тишину…
Вокруг одинокого холма властвовала тишина и мягкий, замогильный покой. Не было слышно ни звука. Лишь изредка, как-то судорожно и боязливо поскрипывал крест, венчающий, словно корона ветхого правителя, пик холма… Некогда великий символ исполина и покровителя людей, ныне представлял собой жалкое зрелище: тусклый свет луны скользил по поверхности креста, как бы обнажая его наготу. Обнажая бесчисленные следы времени, испещрявшие тело знака людского. Довлеющее над крестом небо грозно и молчаливо взирало на обреченное распятье, от чего ржавый крест казался еще более жалким и беспомощным в преддверии неминуемого. Картина освещенного светом луны холма, одинокого стража времени и его узника, завораживала и привлекала взгляды немногочисленных путников. Рождая в их душе смуту и странную тревогу. Однако оглядываться назад было поздно. Поздно было и что-то исправлять. Бич тьмы и нового рождения приближался…
