— Люблю преодолевать трудности — Таня поняла, что Коля отшутился. Девушка смутилась: они впервые увиделись всего несколько часов назад. Она не имела права задавать столь откровенные вопросы.
— Честно говоря: не знаю — ответил Коля: — Оглядываясь назад полагаю, что вначале это был обычный подростковый бунт. Я из семьи потомственных военных по отцовской линии. У нас принято, что если взялся за какое-то дело, то должен довести до конца. Наверное, из-за этого. И ещё старший брат матери, Эдуард Подводный, знаменитый учёный — часто и красочно рассказывал о своей работе. В детстве я больше всего на свете хотел стать учёным как он.
— А я хотела стать космонавтом — сказала Таня: — Пилотом космического истребителя или, хотя бы, исследовательского челнока. Участвовать в исследовании гигантов солнечной системы: Юпитера и Сатурна. Первой привести пилотируемый корабль к вмороженному в космическую темноту Плутону …
Они сидели близко-близко. Глупая управляющая программа подумала, что людям холодно и начала поднимать температуру воздуха внутри беседки.
— Почему не стала?
— Школьный психолог объяснила, что на земле я смогу принести больше пользы. Немодифицированных людей берут пилотами только на станции или на большие линкоры имеющие мощные гравиокомпенсаторы. Это физическое ограничение. Я никогда не смогу летать на тех же скоростях и совершать такие же резкие манёвры как модифицированные пилоты.
— Мне тоже объясняли о том где и как я смогу принести наибольшую пользу — признался Коля: — Только я не поверил.
— Раскаиваешься в своём неверии?
— Немного — признался юноша.
Губы соприкоснулись. Это выглядело логичным продолжением откровенного разговора.
— Выйдем на улицу? — предложил Коля: — Здесь жарко. Надо будет отметить, чтобы робремы проверили термодатчики беседки. Похоже барахлят.
Вечерняя прохлада хлестнула по глазам как флаг на ветру.
— Блин, холодно — пробормотала Таня: — Осень что ли началась? Днём ещё стояло лето.
— Такси прибудет через семь минут. Вернёмся в беседку?
— Да ну её! Лучше скажи, ты всё ещё мечтаешь стать учёным как твой дядя?
— А ты всё ещё хочешь пилотировать космический истребитель?
— Нечестно отвечать вопросом на вопрос!
— Полагаешь? — серьёзно спросил Коля.
Пока автоматическое роботакси летело по ночным улицам, Таня сидела, поставив локти на коленки и прижав сцепленные в замок руки к подбородку. Что на неё нашло? Разве можно так широко и сразу открываться другому человеку? И разве один единственный, короткий поцелуй может что-то значить в современном мире со всей его ужасно раскрепощённой, на взгляд древнего человека, моралью?
Роботакси остановилось рядом с её домом.
Тихо, одними губами, Таня сказала: — Всё ещё хочу. И, наверное, буду хотеть всю жизнь.
— Запрос не распознан — произнесло такси: — Изменение маршрута?
— Не надо, я выхожу.
Серебристая стенка сомкнулась за спиной. Прежде чем умчаться, роботакси подмигнуло фарой. Таня помахала ему вслед рукой и вошла в свой подъезд.
Кто заплатит за маяк, если его светом вправе пользоваться все?
«Песок на Марсе какой-то неправильный. Песчинки сухие и крохотные, как пылинки. Очень текучие, будто сухая вода. Из такого песка не сделаешь песочных часов. Всё время пересыпится в один миг.
Иногда в песке попадались куски скальной породы, часто с необыкновенно острыми краями. Чтобы таким камнем разрезать ткань скафандра пришлось бы сильно постараться, но я всё равно требовал от людей максимальной осторожности. Команда недовольна. Не проходило и дня, чтобы кто-нибудь из учёных не принимался доказывать мне избыточность мер безопасности. Они, мол, тормозят работу. Сегодня Валентина сказала, что сам полёт с Земли на Марс — огромный риск. Так стоит ли перестраховываться? Дуть на дым тому, кто уже прошёл сквозь огонь?
Вместе с капитаном Сугимото мы объявили общее внеплановое собрание, дождавшись подключения оставшейся на орбите частей экипажа.
Дайке произнёс какую-то пришедшуюся к случаю японскую пословицу про улитку и краба. Я, честно говоря, не понял, но тоже сказал насчёт «сем раз отмерь».
— На нас лежит огромная ответственность — начал речь: — Я постараюсь не допустить ни одного несчастного случая. Вы все здесь лучшие в своём деле, поэтому и были зачислены в экипаж. И я привезу вас всех домой. Земля не должна терять своих лучших детей.
Я улыбнулся, показывая, что сам немного иронизирую над пафосом речи.
Дайке добавил, что на нас смотрят не только предки, но и потомки. Возможно, для товарищей из Японии это значило что-то особенное, но и мы тоже прониклись. Не знаю как насчёт предков, но потомки это серьёзно. В нашей власти было попробовать подарить им ещё одну планету и будем мы прокляты, если не приложим все свои силы, чтобы однажды родился ребёнок, который сможет назвать далёкую красную звезду своим домом.
— Поэтому больше никаких пререканий — закончил я: — Следующее, даже самое мелкое, нарушение регламента безопасности попадёт в судовой журнал и таким образом навсегда останется в истории. Подумайте о том, какую память о себе вы хотели бы оставить потомкам.
Японцы молча кивнули. Наши заворчали. С учёнными всегда было трудно. Я указал на нашего роботехника: — Представь Сергей, через сто лет на огромной, ровной как стекло, площади стоит твоя тридцатиметровая статуя. Проходящие мимо снимают шапки или там респираторы. Как же — великий основатель. И тут какой-то мальчишка говорит: — Так он же не соблюдал инструкцию безопасности!
Хочешь этого? Я серьёзно говорил насчёт судового журнала. Опозоришься на века!
Возможно, я был излишне жесток, но честно говоря Сергей меня уже достал своей легкомысленностью. Тоже мне — стихийный анархист, вольнолюбивая птица. И как психологи допустили такого человека к полёту, не понимаю. А потом, через сто лет, в книжках о нас напишут, что мы были стальными людьми без единого изъяна, образцами для подражания. Насколько облегчилась бы моя работа, если бы это действительно было бы так.
Когда я собирался заканчивать собрание, Игорь Ледников сказал, что с Земли пришла очередная порция новостей. Что-то мне показалось странным в его голосе. Но так как мы все уже собрались здесь, я приказал вывести земные новости на главный экран. Последние события: набирающий обороты конфликт на востоке, который я и мои товарищи обоснованно полагали разгорающимся революционным пожаром, держал последние месяцы всех нас в некотором напряжении. Я надеялся услышать, что на месте Японии — полуколонии западного альянса, теперь располагается Японская социалистическая республика входящая в состав нашей великой Родины. В тот момент я (да и никто иной, наверное) не представлял иного варианта развития событий. Обычно бесстрастное лицо капитана Сугимото дрогнуло. Ещё бы, ведь речь шла о судьбе его родной страны. Далеко-далеко от небесно-голубой планеты, в толще скал накрытых бронированным защитным куполом горстка людей в необыкновенном волнении слушала последние новости с Земли».
