— Если б мы оттуда вернулись по уши в крови, тогда еще может быть и испугались бы, а так. — Я на ходу махнул рукой, заодно уберегаясь от летевшей в лицо ветки. — Мы их пальцем не тронули. Разве что вспотеть заставили, когда они за нами гонялись. Чего им нас бояться?
— То-то и оно, что невидимая опасность, страшнее видимой. Они теперь там про нас такого напридумывают….
Полоса кустов перед нами расступилась, и мы вышли к заветной прогалине. Когда-то, может быть несколько лет назад, стоявшее шагах в тридцати от этого места дерево повалило и оно подмяло под себя мелкую окрестную растительность. Потом тут все сызнова заросло и сейчас все это смотрелось так, словно мимо нас бежали, догоняя друг-дружку, две ярко-зеленые волны, вместо пены увенчанные шапками белых цветов. Одна волна слева, другая — справа.
— Тут, вроде?
Балансируя руками, я прошел вперед по стволу. В конце моего пути растопыренными пальцами торчали сухие корни. Дожди и ветер посбивали с них землю и от этого они казались щупальцами неведомого гада, чем-то вроде сушеного осьминога. У «нашего» дерева это выглядело как-то по-другому. Точно, не тут. Сверху видно было, что рядом, точно так же подмяв под себя кусты, лежат еще несколько таких же сухих стволов. Я вспомнил, что в НАЗах ждет своего часа неприкосновенный запас, сглотнул голодно, и сказал:
— Зря я тебя послушался. Надо было на стволе затес сделать…
— Мы там и без всяких затесов наследили. Смотри внимательнее…
Наклонившись я стал осматриваться. Чен не ошибался. Сами ведь резали где-то тут ветки, осталось только найти это место.
Довести работу до конца мне не дали. Что-то тяжелое обрушилось на меня сверху, вбило в землю и придавило так, что я потерял сознание…
Первое, что я почувствовал, придя в себя — холодок в области горла. В этой жизни мне еще никто не угрожал перерезать его, но, наверное, что-то такое я переживал в одном из своих прежних воплощений и поэтому, к чему тут этот холодок, догадался сразу.
Положение мое было самое невыгодное. Тот, кто меня поймал, умело завернул обе моих руки мне же за спину и, придавив коленом, без сомнения чувствовал себя хозяином положения. Впрочем, так оно и было. Шансов за то, что туземец успеет полоснуть мне ножом по горлу, прежде чем я встану на ноги, было гораздо больше, чем против. Во всяком случае, если б мне предложили поспорить, я бы поставил на него, а не на себя. При всем при этом страха я не испытывал. Странно было мне, представителю космической цивилизации, бояться дикого человека. Странно и стыдно! Я не стал шевелиться, показывая, что пришел в себя, только подумал, повезло ли Чену больше чем мне или нет. Хотелось бы верить, что больше. Из того положения, в котором я оказался, можно было бы попробовать освободиться только в самом крайнем случае.
Над головой загремели слова туземной речи.
— Нехороший…. злой запах, — прошептал мне переводчик, — выходи…. Смерть.
Мой обидчик сказал, конечно, много больше, однако понял я только это. И на том спасибо. Стало ясно, что Чену, хоть он и был обнаружен хозяевами планеты, хватило прыткости в ловушку не попасть, а туземцам хватило догадливости начать приманивать его моей жизнью. Нда-а-а-а… Вот к чему, оказывается может привести упоение победой и недооценка противника.
Голова моя лежала так, что одним глазом я все-таки мог наблюдать за тем, что происходит рядом со мной. Наших противников оказалось, по крайней мере, трое. Один сидел на мне и еще двое лучников стояли шагах в десяти от нас, прикрывая друг другу спины.
Они настороженно смотрели по сторонам, только что толку от их внимательности? Тут только я знал, куда нужно смотреть. Пока туземцы вертели головами, пытаясь углядеть злого духа, я разглядывал траву перед собой.
Ветер колыхал её, стебли перед глазами мелькали туда-сюда в полном соответствии с законами природы, но я ждал Ченовой крадущейся поступи. Не мог же мой коллега бросить меня в таком вот положении.
Я ждал и дождался.
Двое с луками, те, что стояли спина к спине, с прищуренными глазами нащупывая цель, вдруг качнулись и сблизились головами. Движение это было неестественным, словно какая-то чужая сила заставила их сделать это против их воли. Собственно все так и было — подкравшийся Чен ударил их головами друг о дужку. Мой туземец увидел это, но не сообразил, что произошло.
Я ждал чего-то такого и поэтому успел.
Одним движением я резко перекатился на спину, освобождая руки, и ногой махнул, понимая, что никуда кроме как промеж его ног из этого положения я попасть не смогу. От боли в плече я охнул, но и туземец не удержался.
Как же он заорал!
Устоять после этого он не мог, но к чести его надо сказать, что кинжал мой пленитель не выпустил.
Враг падал на меня, а я дергался, лёжа на спине пытаясь сделать все разом — освободить руки и увернуться от падающей сверху стали, а холодный солнечный блеск на острие летел на меня, становясь все ближе и ближе. Это было немного похоже на дурной сон, поэтому, может быть, и кончилось всё благополучно. Голова моя сама собой повернулась, шея вытянулась, отвращая меня от лезвия, и оно ушло в землю в паре сантиметров от головы. Не дожидаясь, когда туземец придет в себя, я освободившейся рукой ударил его по шее и откатился в сторону.
Пытаясь подняться с колен, мой горемычный враг мычал и охал, но боль не давала ему разогнуться.
Он явно не ожидал такого — только что их было трое, а вот теперь он остался один, беззащитный перед пришельцами… Э-э-э-э! Не один!
Кусты затрещали, привлекая внимание к более важным предметам.
На поляне объявились еще трое туземцев.
Я присел, готовясь прыгнуть в ноги переднему, чтоб повалить его на второго, но… Чен все испортил. Хитрый китаец, присев выбросил вперед руку с излучателем и в одно мгновение обездвижил незваных гостей.
Триста метров от эпицентра. Сторожевой пост.
Война войной, а рутинные процедуры никто не отменял.
Воля сотворивших его все еще жила в нем и, подчиняясь ей, в урочное время в Десятом включилась тестирующая программа. Она прокатилась могучей волной, словно самая настоящая вода, проникая в любую щель, находя любую прореху, отыскивая слабости, мешающие ему делать свое дело.
Это не было чувством — он не умел испытывать их, но это было что-то родственное чувству. Раз от разу он становился сильнее и сильнее. Он словно бы выздоравливал, и его ремонтные роботы были не самыми скверными докторами. На его счастье запасных частей вокруг хватало и «крысы» все тащили, тащили, тащили…
Левый берег Днепра. Полтора километра от туземного военного лагеря.
— Ну, злой запах, доволен?
